Золотая жила для Блина

— Что ж ты не ругаешь меня? — с вызовом спросила Лина.

— Не вижу смысла. Пойдем скорей. Спать хочется, а мне еще возвращаться за водой.

— Зря не ругаешь. Скажи: «Убить тебя мало!»

— Убить тебя мало, — без удовольствия повторил Митька. — Все, теперь пойдешь?

— Не пойду. Я, кажется, сломала ногу. — Лина закрыла лицо руками и прорыдала: — Да, вот такая я дрянь! Мы теперь вместе, вместе погибнем!

Минуты две Митька смотрел на близкую реку. В голове перегорели пробки и стояла кромешная тьма. Его зазнобило. Трава была мокрая от вечерней росы, и джинсы успели отсыреть. Он встал (как садился, не помнил), обошел плачущую Лину и спустился к реке.

Берег был каменистый, река широкая и, насколько Митька мог видеть, мелкая. Он забрел по колено и умылся. Оставляя на воде крохотные расходящиеся волны, шарахнулись мальки, и сразу же близко ударила крупная рыба. «Непуганая. Поймать легко», — подумал Митька и встрепенулся. Вода есть. Еда есть. Огонь есть. Есть дом и рядом с ним просека, на которой можно расстелить парашют и подать сигнал вертолету спасателей.

Полсуток назад Линина сломанная нога могла погубить обоих. В глухой тайге их не увидели бы с воздуха. А ночи в августе уже холодные, одна ночевка без огня — бронхит. На второй день Лина не смогла бы идти, на третий Митька не смог бы ее нести. Лежали бы рядышком с температурой под сорок и загибались. А теперь сломанная нога — не смерть, а большая дачная неприятность.

Митька вернулся к Лине почти спокойный.

— Где болит?

— В лодыжке. Там хрустнуло, Дим. Сильно. Так болело, что я пять минут по берегу каталась.

— По берегу? — удивился Митька. До реки было шагов сто.

— Ага. Я хотела умыться. Прыгнула на камушек и поскользнулась. А сюда доскакала на одной ноге. Я думала, пройдет, а она только хуже. Пошевелить не могу.

Стараясь не прикасаться к больной ноге, Митька закатал штанину. Лодыжка здорово опухла. Но крови не было, кости не торчали.

— Больной скорее жив, чем мертв, — объявил он. — Если перелом, то закрытый. Зараза не попадет.

— Может, просто вывих? — с надеждой спросила Лина.

Митька пожал плечами.

— Рентген покажет.

— А ты дерни, чтобы нога встала на место. Я потерплю, — дрожащим голосом сказала Лина.

— Это ты в кино видела? — спросил Митька.

— Ага, гэг номер четыреста шестнадцать.

— А сколько всего гэгов? — Митька отошел в кусты и сразу заметил подходящий стволик с развилкой. — Рассказывай, я пока тебе костыль вырежу.

— У дедушки записано пятьсот двадцать. У американцев на первом месте гэг, когда машина переворачивается, а у наших — когда она бежит, он ее догонят и целует.

Слушая Лину, Митька вырезал костыль. Получалось хорошо: развилка сверху — под мышку, развилка посередине — чтобы опираться рукой.

— А я думала, ты меня на руках понесешь, — заметила Лина. — Этот гэг в первой сотне.

— Вот уж фигушки! — сказал Митька. — Слушай гэг номер пятьсот двадцать один: мы сделаем лубок, только не сейчас, а когда дойдем до дома. А за ногу дергают или очень опытные, или очень глупые. Вдруг у тебя не вывих, а перелом? Тогда можно так дернуть, что без ноги останешься. Теперь гэг номер пятьсот двадцать два: я бегу, ты меня догоняешь. Целовать необязательно.

— А ты меня не проводишь? — растерялась Лина.

— Потом. Скоро совсем стемнеет, мы не найдем зимовья. Я сбегаю за лампой, потом за водой, а ты пока иди, как сможешь. — Митька снял с себя рубашку и намотал на развилку костыля, чтобы зеленоглазой не резало под мышкой. Помог ей встать и дал костыль. — Попробуй, может, укоротить?

— В самый раз, — сквозь слезы улыбнулась Лина. — Дим, тебе не надоело со мной нянчиться?

— Я про это не думаю, — сказал Блинков-младший. — Злюсь иногда. Но я же не могу тебя вернуть в магазин и попросить другую. Какие мы друг другу достались, с такими и надо спасаться… Походи, я хочу посмотреть.

Лина несколько раз скакнула с костылем.

— О'кей. Правда, я в порядке.

— Ты молодец! — подбодрил ее Митька и побежал.

Оглядываясь, он видел ее ломкую ковыляющую фигурку. Как она сказала: «Да, вот такая я дрянь». Значит, дошло, что сейчас ее ноги — это не ее личное дело.

Смеркалось быстро. Митька жалел, что не пометил поворот к зимовью. Ничего не стоило обломить ветку — просто забыл. А теперь ищи его!

Пробежав минут десять, он свернул с просеки и пошел лесом. Где-то здесь была колючая проволока, которая вывела их с Линой к помойке. Лучше еще раз напороться на колючки, чем блуждать.

В лесу совсем стемнело. Просека была в пяти шагах, она мелькала за деревьями, и только поэтому Блинков-младший не терял направления. Даже знакомый, два раза пройденный путь от дома до помойки может оказаться непростым… Опять налетели комары. А у реки не было — наверное, их сдувало ветром. Интересно, кого едят комары, когда людей нет?

Опа! Оранжевое в кустах. Папина пуховка. Нашел! Отсюда Блинков-младший хоть с закрытыми глазами мог выйти к помойке, потом направо… Макароны с пола надо сразу же во что-нибудь смести. Нечего мышей кормить, сами съе…