Золотарь, или Просите, и дано будет…

– Чего вдруг? – удивляюсь я.

– Так, ерунда. Я зарок дал. Когда ты пил, а потом – в больнице… Ну, короче, я подумал: если обойдется, убью ЖЖ. Глупо, правда?

– Глупо. В мое время девчонки руки резали…

– Зачем?

– В знак верности. Парень в армию уходит, а она по руке ножом – чик! Чтоб верил: дождется. Шрамы оставались – тоненькие, белые.

– Ждала?

– Как когда. Бывало, через полгода – замуж. Со всеми шрамами…

…текут чернила, как воды Нила, и крокодилы зевают всласть,

От их зевоты всем ясно: вот ты, и главный кто тут, и чья здесь власть,

И что по чести, а что – прочесть бы, да против шерсти рванет судьба,

По кромке бездны, и друг любезный споет для бесов: «…там правит бал!»

Шиза возится на кухне.

Гремит посуда. Течет вода. Шуршит мочалка. Шиза аккуратна до икоты. У меня никогда не хватало терпения так мучить несчастную тарелку. Сейчас она закончит, вернется в комнату, устроится в кресле с ногами – и будет читать. Если нет, то мы поговорим о чем-нибудь.

Она скажет: почитай мне стихи, Золотарь.

Спит Шиза в кабинете, на диване. Смешно сказать – между нами по сей день ничего не было. Как в сентиментальном романе XIX века. Даже когда я возвращался бухой в дрезину. А врач утверждал, что я – мужчина в самом расцвете. Врал, лекаришка. Когда Шиза перебралась ко мне, ни сказав ни слова, я сперва… Что я сперва? Ну, не знал, что делать. А там привык. И Антошке она нравится. Золотарь ты, Золотарь, хренов Казанова… Она старше твоего сына на семь лет. Она все придумала, выстроила замок на песке, на пустом месте. Фикция, мираж; шуточки СФ.

Однажды она уйдет.

Или я приду к ней в кабинет.

…а как мечталось, и как леталось, но что-то сталось, а что-то – нет,

Как знать, где старость, а где усталость, где просто жалость, где звон монет?

И в реку с моста уже не просто, и струп-короста на миражах,

И что ни слово – укор былого, и что ни песня – укол ножа…

Во дворе рычит и ворочается дракон. Это мусоросборочная машина. Волей злого чародея она всегда приезжает глубокой ночью. Взревывает мотор, хлопают крышки. Захват лязгает о мусорные баки. Грохот, тоскливый скрежет. Дракон хочет нормальную, сочную девственницу. А приходится жрать всякое дерьмо.

Кто угодно превратился бы в монстра.

Талейран вскидывается, ворчит в ответ. И ложится обратно. Он привык быстрей меня. У меня на это ушли годы, у него – дней десять. Чихать он хотел на дракона. Просто сам не прочь порыться в мусоре. Вот и ревнует.

– Спи, – говорю ему для проформы.

Чтоб знал, кто в доме хозяин.

– Ага, – отвечает Талейран. – Сплю.

…и мне, Всевышний, дай это дышло, чтоб боком вышло из-под ребра,

Чтоб там, где бьется, где тонко рвется – покой и солнце… Спасибо, брат.

ДЕНЬ ТРЕТИЙ ОДИН ИЗ НАС

1

Лысый никуда не торопился. Критически изучал дисплей, словно хотел вымыть его с мылом. Обидно! Будто нет ему никакого дела до эксперимента, который сам же и предложил «замутить». Ни до «Авгикона», ни до его ужас какого ответственного директора…

Я бродил по "студии", чувствуя себя полным идиотом. Хотя в идиотах, по идее, должен был ходить лысый. Да, моя теория – завиральная. Но эксперимент для ее проверки… Бред сивой кобылы. Я поймал себя на том, что хожу, заложив руки за спину – как Чистильщик. Убрал руки из-за спины. Мотыляются. Сунуть в карманы? Вульгарно. Продеть большие пальцы в петли для ремня? Уже лучше. Но за спиной – все равно удобнее.

Место требует? Должность давит?

Обезьянничаю?

– Хотите чаю?

– Хочу, – лысый отрывает взгляд от дисплея. – Красного, если есть.

– С сахаром?

– Без.

– Сей минут, начальник.

На кухне звякает, отключаясь, электрочайник. Когда я успел его поставить? Только провалов в памяти мне не хватало! Ты, начальничек, ключик-чайничек… отпусти до дому… Дух Чистильщика незримо витал над нами. Над жестянками и пакетиками с чаем. Над керамическим заварником. Над двумя кофеварками. Над чашками из дешевого фаянса, чисто вымытыми бабой Нелей.

– Вот, пожалуйста.

– Спасибо.

Смеркалось, как сказал классик. Июнь, темнеет поздно. И не скажешь, что седьмой час. Все наши разошлись по домам, одна Шиза в "котле" варится. Ждет, пока я освобожусь. Про эксперимент я ей не рассказывал. Но, как говорил актер Джигарханян, разве бабу обманешь? Она сердцем чует.

Как закончим, спущусь за ней.