Золото

Проходят месяцы, и вот печальная судьба скитальца приводит его в Сан-Франциско.

Он проникает в город никем не узнанный. Он пугается выросших повсюду огромных зданий, уличных перекрестков, быстроходных механических экипажей, деловых людей, то и дело толкающих его. Человеческие лица вызывают у него особенный ужас, и он не смеет поднять глаз.

На его личность неистово ополчилось зло.

Он спит на портовой пристани и попрошайничает на окраинах. Подолгу стоит на том пустыре, где еще вчера высились конторы его сына, адвоката.

Однажды он машинально заходит в дом судьи Томпсона. Он встречает свою дочь, которую тут приютили. Мина не встает с постели, у нее нервная горячка, и она почти ничего не соображает.

Здесь же ему сообщают новости о сыновьях. Виктор отплыл обратно в Европу. Артур был убит, когда защищал ферму. Эмиль, старший, адвокат, который держал в руках все дело и вел процесс о золоте, убил себя в портовом притоне.

Поскольку Сутер почти совсем оглох, ему повторяют эту печальную историю дважды.

«Да свершится воля Твоя. Пусть будет так».

ГЛАВА XV

61

У подножья Твин-Пикс высится большой белый дом, его фронтон и ионические колонны выточены из дерева. Он окружен большим парком и широкими полями цветов. Это сельский дом судьи Томпсона, он любит приезжать сюда в конце недели, придирчиво осматривая свои новенькие розарии с томиком Плутарха под мышкой. В этом убежище Сутер мало — помалу возвращается к жизни и приходит в себя.

Его почти не держат ноги, и он чудовищно разбух. Седые пряди падают на ожиревшие плечи. По всей левой половине тела пробегает легкая судорога. Слезятся глаза.

Мина быстро оправляется от пережитого ужаса, материнской заботы миссис Томпсон и природного здоровья юности достаточно, чтобы она выздоровела. Она стала невестой Ульриха де Винкельрида, молодого дантиста; свадьба назначена на Рождество; это так радует ее, а вот вид и мельтешение старого свихнувшегося отца ей невыносимы. Поэтому она остается в городе, в доме четы Томпсонов, этих прекрасных людей, таких простых, таких веселых, таких человечных, они подсказывают ей, как ублажить и обиходить своего молодого жениха.

Иоганн Август Сутер снова остается совсем один.

62

Он прохаживается туда-сюда под деревьями и часами простаивает, созерцая едва распустившуюся розу. Он никогда ни с кем не разговаривает. Иногда он словно из-под земли вырастает перед кем-нибудь из садовников, делает едва уловимое движение, будто хочет спросить о чем-то, но тут же поворачивается и уходит, так и не разомкнув губ. Ветер вздымает фалды его редингота. Деревья самых пустынных аллей смыкают кроны над его головою. Издали доносится рокот тихоокеанского прибоя.

Дважды в неделю судья Томпсон приезжает навестить генерала.

63

Только один человек на всей необъятной территории Соединенных Штатов, только судья Томпсон понимает судьбу генерала и полон сочувствия. У Томпсона точный, спокойный и ясный ум, способный принимать решения абсолютно самостоятельно. В молодые годы он основательно изучал древнегреческий и сохранил любовь к изящной словесности и резонерскую манеру, позволяющую ему с легкостью уноситься в благородные и изысканные выси логических умозаключений, совсем заоблачных, которые он умеет довести до завершения. По природным наклонностям духа это созерцатель. Поэтому он понимает жизненную трагедию Иоганна Августа Сутера.

Он согласился защищать интересы генерала, пересмотрел все дело, просиживал над документами целые ночи напролет. Ему не в чем себя упрекнуть. Его приговор был вынесен с полным на то основанием, согласно его человеческой совести и сознанию высокого магистрата: положа руку на сердце, он произнес его в соответствии с буквой и духом закона. Однако, однако… Сейчас он понимает, что речь идет не столько о законе, сколько о спасении человека, старика, и поступает так, как ему велит сердце. И когда он навещает генерала, то с жаром принимается наставлять того на путь истинный.

Тем временем он дает ему кров и окружает заботами, каких требует его состояние.

64