Золото

Лидия продолжала шить. Она шила женские рубашки, хитроумные корсеты с кружевами и шнурками. Она зарабатывала на квартиру, на обед и ужин, к ней приходили заказчицы. Она деловито и терпеливо выслушивала мелочные придирки и выговоры за невыполненный к сроку заказ. В душе его поднимался протест. Он стыдился безделия.

Однажды за бельем с ценными кружевами явилась дама в каракулевом манто. Она приказывала что-то переделать, что-то совсем распороть и перекроить. Стоял в дверях, едва дождался, когда она выйдет вон, и высказал свою мысль озабоченной Лидии:

— Я бы не стал доставать золото для такой особы.

— Знаю, дорогой, но что же поделаешь? Надо чем-нибудь жить. Одни в шахте работают — и им безразлично, кто будет носить их золото, другие шьют — и им все равно, кто одевает их платье или белье.

— Ты серьезно? Я не верю, что тебе было бы без различно, куда и на кого идет твой труд. Это неестественно.

— Как хочешь думай.

— По-моему, можно только мириться под давлением обстоятельств, но как не чувствовать возмущения, — не могу себе представить. Не задумываться над этим вопросом — невозможно.

— Ты опять рассуждаешь, Николай. Мне некогда думать о пустяках.

— Тебе нужны деньги? — спросил он, словно мог вынуть и дать ей на расходы. — Конечно, Жорж теперь больше имеет, но это временно, потому что такой способ обогащения ведет к неизбежному разложению. Я это говорю по собственному опыту.

Лидия нетерпеливо воскликнула:

— Не деньги, не деньги. Ты опять со своими намеками. Мне нужна жизнь. Может быть, я воспитана плохо, но я не могу так больше жить. — В ее голосе слышались слезы, губы оттопырились.

— Ты думаешь — Жоржу нужны деньги? Ничего подобного. Он их в неделю замотает. Не деньги ему нужны!

— Я знаю, что ему нужно.

— Ты становишься похожим на Федора Ивановича, вот что я тебе скажу.

Ноздри у Лидии раздувались. Николай мгновенно перестал понимать смысл и значение слов, которые сыпала она, как горошины. Она отвернулась, схватила батист, и вытерла слезы, чтобы он не увидел ее слабости. Ее приводил в исступление вид его фигуры, склонившейся над листом бумаги, хотелось схватить и разорвать исписанные им листы. Но еще оставалась какая-то доля любви и сожаления о прошлом. Слишком тяжело признаться в ошибке, слишком скоро она обнаружилась!

Она принялась просить прощения за несдержанность.

— Давай посидим минутку, отдохнем.

Сходила за вином, была нежна, пробовала устроить веселье, тянула за рукав Николая на середину комнаты.

— Хоть потопай ногами, хоть просто подбоченься.

А однажды он обратил внимание — на Лидии нет больше тончайшего белья с кружевами, похожими на цветущие вишневые сады. Исчезли чехлы с подушек, пододеяльники.

14

Сдача на старание орты с баснословным содержанием взволновала не только приисковых рабочих: слух перекинулся в Бодайбо. Добыча в ней, может быть, преувеличивалась, может быть, преуменьшалась, это не меняло дела. Возмущала безалаберщина на приисках, которая воскрешала худшие времена погони за фартом — слепым счастьем, срывала людей с мест и гнала их на явный риск.

В редакции газеты «Наш путь» пожимали плечами, но не находилось подходящего человека, знающего дело так, чтобы написать солидную и дельную статью, за которую не пришлось бы краснеть перед господами из Лена-Голдфилдс. Мигалов показался именно тем, кого искали. Его вызвали, усадили.

— Как, дорогой, положение на приискал, нормальное или ненормальное? Откровенно, во всей широте вопроса? Там, где были у нас хозработы с семичасовым и шестичасовым рабочим днем — они переходят на старательские разработки. Понятно и допустимо старание, когда нет иных способов, как, например, на Алдане, куда невозможно пока забросить ни машин, ни продовольствия в достаточном количестве, когда район находится еще в стадии новооткрытого, не освоенного даже в административном отношении, но здесь — извините, пожалуйста. Артель в тридцать человек попадает на кучу золота, а рядом люди бьются на пустых торфах{28}. Ведь слух тревожит, волнует. Глядя на удачу одних, и другие берут, что попадает под руку, и форменно голодают, не говоря уже о завалах, неизбежных при кустарных приемах выработки. Как находишь в основном наш тон, правилен или неправилен? Не возьмешься статью написать?

— Попробую, — сказал Мигалов. Его самого начало забирать за живое. — Сегодня же сяду.

— Ну, дорогой, спасибо большое. Вот сейчас с тобой подзаймется один товарищ, проинструктирует тебя и — вали.

Из редакции Мигалов шел, рассеянно глядя под ноги. И чем ближе подходил к дому, где стрекочет швейная машинка, тем напряженнее думал о предстоящей работе над статьей. Она складывалась и вдруг рассыпалась, как горсть зерен. Он волновался. Казалось, вот только теперь наступило настоящее испытание, ребром встал вопрос: да или нет.

Дома, прежде чем сесть за стол, шагал по комнате и курил. Наконец сел и медленно начал раскладывать бумагу, как будто отдаляя предстоящее поражение. Лидия несколько раз проходила по комнате, но он не видел ее.