Золото

И таким вот макаром мы отправляемся - руки в карманах - вдоль этого бесконечного пляжа. Дорога и вправду очень проста: имеется всего лишь единственный способ добраться до Пунта Буррика. Нужно идти по пляжу, а потом подняться по тропке, которой пользуются контрабандисты скота, в сторону Панамы и пройти через индейскую резервацию. А там уже посмотрим. Багажа у нас никакого, обычная прогулка. Еду покупаем по пути у местных крестьян. Все идет шикарно, только вот до вечера мы так и не дошли до тропы контрабандистов. На нас напирает прилив, так что мы вынуждены идти вдоль первого же встреченного нами рио. На закате мы очутились в местечке, где вообще нет никаких дорог. Я решаю останавливаться на ночлег.

- Ладно, спать будем здесь. Нужно разложиться, пока не сделалось совсем темно.

- Где?

- Я беру себе вот эту ветку. Найди для себя какую-нибудь поблизости.

Николя несколько удивлен, но раз я веду себя так, как будто считаю все совершенно естественным, он тоже приспосабливается.

- Согласен. Кто ложится последним, выключает свет.

Перед сном сворачиваю последнюю папироску, при этом трогательно замечаю, что добрался до конца Ветхого Завета. В последних лучах заката даже читаю несколько строк Евангелия от Матфея глядящему на меня с изумлением Николя. А потом, под влиянием усталости и травки, засыпаю.

* * *

На следующий день мы находим тропу. На ней видны свежие следы - здесь прогоняли скот. Мы идем по следам и видим стоянку индейцев, куда и направляем свои шаги.

Только не надо представлять индейцев могучими, загорелыми мужиками, украшенных перьями. Скорее всего, это банда выродков, дегенерировавших из-за многократных перекрестных связей внутри одной семьи. Вообще-то они гостеприимны, но их еда это сущая отрава. Женщины остаются в укрытии и осторожненько следят за нами, в то время как мужчины принимают нас в свой круг.

Когда мы уже собираемся уходить, самый старший спрашивает у меня:

- А как вы нашли дорогу?

- Пошли по следам скотины, чуть ниже отсюда.

Похоже, что они ошарашены и тут же проводится оживленный совет. Потом они хватаются за ружья, вскакивают на лошадей и галопом убираются из стойбища. Догадываюсь, что у них какие-то свои отношения с контрабандистами, и эти последние как-то прошмыгнули ночью, чтобы не связываться с индейцами. Так это или иначе, но я не хочу ввязываться в их дела. Нахожу Николя, который вертится возле кухни.

- Пошли, сматываемся отсюда. Похоже, что эти кретины вступили на тропу войны.

* * *

Таким вот макаром мы шатаемся целых три дня, то на панамской, то на коста-риканской стороне. На плоскогорье достаточно хозяйств, чтобы можно было задерживаться в них - тут выпить кофе, там что-нибудь перекусить, где-то в другом месте купить курево или переспать. Период дождей уже закончился, так что солнце уже не печет. Из разговора с каким-то пареньком я узнаю, что неподалеку от Пунта Буррика, в Пенас Бланка, уже пару лет проживает старик датчанин по имени Ларс. Мне было интересно встретиться с ним.

Он с ходу предлагает нам поселиться у него, насколько нам захочется. К нему редко кто приходит, так что он рад, имея возможность перемолвиться с кем-нибудь хоть словечком. Это мужик то что надо, я сразу же оцениваю его так. Он долго работал в этой стране и в конце концов отошел от активной жизни, забравшись в этот медвежий угол на краю побережья. Цивилизация его уже не интересует, и он предпочитает торчать здесь, воспитывая сына, тринадцатилетнего щенка, который ездит на папаше будто на лысой кобыле. Несмотря на свои шестьдесят восемь лет, Ларс еще крепкий мужик - это очень высокий блондин с мощными костями. Закупки он производит в Пуэрто Армуэллес, в Панаме, и перенос тридцатикилограммовых мешков на собственной спине занимает у него пару дней. В Европе люди его возраста уже неспособны даже через улицу перейти. Ларс не желает покупать ничего на месте, потому что, с тех пор как привозящий товары корабль разбился на прибрежных скалах, цены скакнули раза в три.

Его дом устроен более чем скромно, но стол всегда прилично заставлен, и это счастье, потому что аппетиты у нас ой-ой-ой, так что за те три недели, которые гостим у него, запасы заметно уменьшаются. Он собрал около тридцати авокадо и думал, что их хватит на неделю. На следующий день он с изумлением видит, что нет ни одного - ночью мы почувствовали себя немножко проголодавшимися и побушевали на кухне. Щедрый Ларс сказал, что м можем чувствовать у него, как у себя дома, но, возможно, с его стороны это было ошибкой. Я и сам ем много, но способности Николя меня изумляют. Парнишка длинный и худой, но жрет за четверых, не знаю даже, куда в него все это влезает.

Я решаю оставаться у Ларса до семнадцатого июня, дня, в который хотелось бы вернуться к цивилизации, чтобы посмотреть Чемпионат мира по футболу.

Сразу же по прибытию обнаруживаю в доме катиадору и весь инвентарь золотоискателя, в том числе металлическое каноа и трубы. Уже потом, к моему громадному изумлению, узнаю, что Ларс работал инженером-геологом.