Золото

Однажды Толя вернулся домой необычайно возбужденный. Был очень интересный пионерский вечер — встреча со знаменитым арктическим летчиком, прославленным Героем Советского Союза. И мальчик горел желанием поскорее рассказать своим об этом вечере и о собственном желании стать полярником. Но, войдя в комнату, он увидел, что мать, точно неживая, лежит на кровати, смотрит в потолок и даже не замечает, что братишка с сестренкой старательно разрисовывают чернилами клеенку на столе.

Толя бросился к матери:

— Что с тобой? Заболела, да? Позвонить в поликлинику? Врача?

Она не ответила, даже не повернулась к нему. Мальчик кинулся к телефону.

— Я позвоню папе в цех, ладно?

Губы матери дрогнули, подбородок съежился. Крупные слезы побежали по бледному виску, запутались в волосах.

— Не звони, сынка, папа не придет. Папа нас бросил, мы теперь одни, — тихо сказала мать и, уткнувшись лицом в подушку, вся затряслась.

Толя застыл у телефона. Он любил отца, и то, что сообщила мать, казалось ему настолько неестественным, обидным, что он сперва даже не поверил ей. Может быть, это ошибка? Может, мама понервничала, погорячилась, сказала это в запале после какой-нибудь ссоры?

Но отец не пришел домой ни в этот вечер, ни в следующий. Потом он поймал Толю, когда тот возвращался из школы. Человек, который всегда казался сыну примером мужества, краснея, пряча глаза, запинаясь, бормотал о том, что Толя уже большой и должен его понять и что если мать отдаст, он готов взять всех троих ребят в какую-то новую семью. А если не отдаст, они будут жить по-прежнему в своей квартире, ни в чем не нуждаясь: он будет отдавать им половину заработка. Мальчику было страшно, в голову невольно лезла странная мысль: может быть, это не отец, а какой-то чужой, незнакомый человек, только внешне похожий на отца, бормочет жалкие, фальшивые и такие страшные слова? Нет, это он! И родинка на щеке, и рубашка на нем та же, что мать вышила ему ко дню рождения. Так как же он смеет?…

И тут в Толе, до этого дня беспечном, жизнерадостном мальчугане, впервые обозначился его настоящий характер. Он зло посмотрел на семенившего за ним человека, сказал только одно слово: «Уйдите!» — и бросился от него прочь, размахивая портфельчиком с книжками. В этот день Толя по-взрослому рассудительно поговорил с матерью. Отец ушел — пусть, такого отца им не надо! Идти жить к нему? С ума он сошел! И денег его не брать, ничего от него не брать. Проживем и без него.

Мать думала то же самое. Она вернулась к чертежному столу в заводское конструкторское бюро, где работала до замужества. Толя перешел учиться в вечернюю смену и добровольно принял на себя часть забот о домашнем хозяйстве. Он научился вставать раньше всех, грел матери чай, жарил картошку, отводил малышей в детский сад, на обратном пути забегал в магазин. Когда мать была занята сверхурочной работой, Толя сам стряпал, стараясь все делать так, как и соседка, обвертывал кастрюльки газетой и одеялом, чтобы мать, вернувшись из своего бюро, нашла горячий обед.

Зная, как мать волнуется за его учебные успехи, он занимался теперь с особым, недетским усердием и часто за полночь просиживал над тетрадями. А когда мать однажды заболела, он научился мыть полы, стирать и даже сам зашивал малышам одежду, штопал для них чулки.

Как-то раз, когда он хозяйничал на общей кухне, почтальон принес перевод на довольно крупную сумму. Мальчик обрадовался неожиданным деньгам, так как в семье теперь считали каждую копейку. Но, узнав почерк отца, он сразу потерял к ним интерес. Мать, повертев в руках извещение о переводе, пристально посмотрела на сына и, к радости мальчика, решительно вернула повестку обратно. Таким же образом были возвращены еще два-три перевода. Отец пробовал звонить по телефону. Услышав знакомый голос, Толя, не слушая, клал трубку. Деньги перестали приходить.

Жить покинутой семье становилось трудно. Мать, привыкшая к высоким заработкам мужа, едва сводила концы с концами. Обращаться в завком или в кассу взаимопомощи она стыдилась. Из комнаты исчезло несколько вещей, расставаться с которыми было так же грустно, как со старыми друзьями. Перейдя в седьмой класс, Толя дал матери табель с отличными отметками и очень твердо, совсем по-мужски заявил, что учебу он решил бросить и хочет поступить на завод. Мать только вздохнула и, отвернувшись, долго смотрела на темный квадрат на обоях, где когда-то висел портрет отца.

Утром, одевшись по-праздничному, Толя отправился в отдел кадров завода. Посмотрев метрику, ему заявили, что таких юных на завод не принимают, и посоветовали кончить семилетку. Толя забрал бумаги и пошел прямо к директору. Пожилая секретарша выслушала его, сочувственно повздыхала, но к директору не пустила. Она пояснила, что в отделе кадров правы.

Но Толя не сдался. Выйдя из директорской приемной, он остановился в коридоре у пожелтевшей стенной газеты. Управленческие «новости» были для него совершенно неинтересны, но он упрямо читал заметку за заметкой, то и дело оглядываясь на дверь кабинета.