Золото Арктики [litres]

– Ах ты так! – засмеялся граф. – Сейчас отведаешь графских милостей.

Толкая друг друга, стукая по плечам, по спине, друзья сцепились было в рукопашной. Но места, чтобы в полной мере размять затекшие мышцы, было мало. Покряхтев от напряжения, односумы дружески похлопали друг друга и снова уселись на свои места.

– В чем-то ты прав, Ваня, – начал Билый. – Поехали с тобой на край земли, вроде как на благое дело, а как оно все выйдет, вопрос.

– Вот и я говорю, – согласился граф. – День субботний, а мы с тобой где? И как…

– Слушай, – вдруг перебил друга казак. – Сегодня же…

Микола не договорил, снял шапку и осенил себя крестным знамением.

– Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!

– Ты чего это? – недоуменно спросил Иван.

– Дмитриевская суббота сегодня, дорогой мой человек, – ответил Билый. – В церкви молитвой всех тех, кого с нами нет, поминать нужно.

– А, – безразлично произнес Суздалев.

– «А», – предразнил его Микола. – История Дмитриевской субботы, позволю себе заметить, связана с Куликовской битвой, в которой немаловажную роль сыграли и казаки. Так вот. Великий князь Димитрий, названный Донским, перед битвой посетил Троице-Сергиеву обитель, где получил благословение на сражение от самого Сергия Радонежского. С Божией помощью, восьмого сентября тысяча триста восьмидесятого года была одержана победа над темником Мамаем. После битвы князь вновь приехал к Святому Сергию Радонежскому, и они совершили поминовение павших воинов. Со временем это стало традицией – чтить память павших воинов не только в Куликовской битве, но и в других военных кампаниях. А также всех православных христиан.

– Ну, нового ты мне почти ничего не открыл, друже, – ответил граф. – Но все равно с интересом послушал.

– Я тебе за то это все рассказал, что суббота Дмитриевская сегодня именно. Стало быть, молиться нужно о упокоении душ всех наших родных, близких, односумов и тех воинов, имена которых не ведаем.

– А как же молиться за человека, если имени его не знаешь?! – удивился Иван.

– Все просто, Ваня. Не зная имени, говори так: «Помяни, Господи, во Царствие Твоем, души усопших, убиенных, павших имена их Ты, Господи, веси…»

– Ясно, – ответил Суздалев. – А услышит Господь?

– Если искренне, с открытой душой, всегда услышит.

Суздалев тоже снял шапку и перекрестился тремя перстами. Усмехнулся.

– Ты чего это?! – спросил Микола.

– Чудно как-то. Вера одна, крестимся по-разному. Ты двумя перстами, я тремя.

– Эх, Ваня, чтобы все понять, разговор не на час нужен. Да и не время сейчас. Давай лучше молитвенно вспомним всех тех, кто ушел в небесные станицы.

Оба замолчали, лишь время от времени осеняли себя крестным знамением.

– А ты знал о том, – нарушил молчание Микола, – что в эпосе у нартского народа, его племена живут на Кавказе, есть свой святой? Зовут его Уастырджи.

– Устыр чего?! – не понял граф.

– Уастырджи, – усмехнулся казак. – Так вот, примечательно то, что этот самый Уастырджи в православной интерпретации именуется как Святой Георгий Победоносец.

– Гляди ж ты, – покачал головой Иван.

– Согласно легендам об Уастырджи, старец является покровителем путников, воинов, мужчин и врагом воров, убийц, мошенников. Он спускался с небес и оказывал покровительство добродетельным горцам, привлекал удачу, вознаграждал за добрые дела и узнавал, помогают ли люди друг другу в беде и нужде.

– Смотри, как все переплетено, – с интересом заметил Иван. – Вроде и религии разные, а святой вроде как один.

– Бог один, Ваня, – продолжил Микола. – Единый Создатель и Отец Небесный. Веры в него разные. Единственная правильная – наша. Поэтому и названа православной.

– Удивляюсь я тебе, односум. До восхищения. Вера в тебе, как тот кремень. Кинжал обломать можно. А я так себе, захожанин.

– Мы с верой не рождаемся, Ваня. Вера в нас со Святым Крещением входит, как тот Свет Божий. И этот Свет, как огонь, поддерживать нужно, постоянно, на протяжении всей жизни земной. Чтобы светлым в жизнь вечную войти. Каждый грех – пятно грязное, свет тот заслоняющее. Вот и ходим мы с душами пятнистыми, не думая о том, что в Царство Небесное грязным входа нет.

– Вот опять ты со своей проповедью, – высказался Суздалев.

– Да нет, Ваня, я не священник, чтобы проповедовать. К слову сказал. У самого грехов по уши. Не знаю, когда отмоюсь от них.

Суздалев посмотрел на друга молча. Ничего не сказал, но нестерпимо захотелось обратиться к Создателю мира сего. Губы зашевелились, шепча «Отче наш».

Билый, чувствуя душевное состояние друга, мысленно просил Царицу Небесную о помощи рабу Божьему Ивану и заступничестве о нем перед Господом.

– Иди ты, бисова душа, – в сердцах произнес Микола. То Малахай видя склоненную голову казака, неслышно подошел и лизнул его в лицо. – Молюсь я, не видишь!

Малахай весело завилял хвостом, перетаптываясь с лапы на лапу и безудержно поскуливая.

– Что? – спросил пса Билый. Малахай задрал лохматую голову и громко тявкнул. Микола посмотрел вверх.

– Ваня! – слегка толкнул задремавшего друга. – Иван!

– Ну!

– Шо «ну»! Гляди!

Суздалев посмотрел вверх. Слой наметенного за ночь снега просветлел.