Золото бунта

Барка, как баран, тупо отступила, остановилась, съехала к берегу и опять пошла на скалу. Стукнула в нее кормовым пыжом и снова откатилась, подхваченная оборотной струей. Бурлаки стояли, держась за огнива, и мрачно глядели на каменный обрыв. Такое неторопливое кружение с вязкими, несильными, но увесистыми ударами могло продолжаться долго — до тех пор, пока не расшатается корма. А потом сквозь щели вода хлынет в барку. Так и тонули невезучие суда под загривком Отмётыша.

Из-за скалы показалась барка Колывана. Она взяла куда ближе к левому берегу, а потому оборотная струя ей не грозила. Колыван победно пробегал мимо, а с его барки свистели, улюлюкали, смеялись над Осташиной незадачей.

— Корнила, тащи на корму снасть с кошкой! — крикнул Осташа.

Кажется, он придумал, чего надо сделать, чтобы вырваться из цепкой круговерти.

— Дементий, Касьян, скидывайте снасть с огнива всю до перевязки! Мужики, следите, чтоб она не перепуталась! Топор готовьте!..

Корнила с разлапистым четверным якорем-кошкой в руках пробежал по скату палатки, остановился внизу, возле скамейки.

— Чего замыслил? — спросил он.

— Сейчас как торкнемся снова — закинь кошку вон туда, в расщелину! — нагибаясь к нему и тыча пальцем, пояснил Осташа. — Засади намертво!..

Корнила кивнул и побежал на корму, волоча хвост толстой просмоленной снасти.

— Место, православные! — крикнул он, расталкивая Никешкиных подручных и забираясь на обломки «сопляков».

Широким движением он ловко стравил легость, повисшую из его кулака петлями. Скала приближалась. Корнила развернулся плечами, изготовившись кидать якорь.

Барка вновь ударилась пыжом в камень. Под палубой звякнуло. Осташа переступил с ноги на ногу, бурлаки дружно поклонились. Корнила качнулся вперед и вслед за движением тела махнул рукой, посылая якорь за выступ скалы.

Кошка перелетела выступ и упала где-то на другой стороне утеса. Корнила тотчас потянул за легость, проверяя.

— Села! — крикнул он, оглянувшись.

— Дементий, топор бери! — тотчас приказал Осташа.

Барка отходила от скалы и опять окуналась в оборотную струю. Снасть на палатке, на палубе зашевелилась, поползла и вдруг прыгнула вверх, натянувшись струной. Барка качнулась. Теперь она за носовое огниво была привязана к скале и дальше назад отойти не могла. Но струя тащила ее и разворачивала свободную корму.

— Пошла-а!.. — радостно закричали Никешкины бурлаки.

Корма выходила из-за скалы — барку ставило носом в правый берег: поперек течения, поперек оборотной струи.

Осташа дождался, пока барка не укажет кормой на устье ручья Отмётыша по левому берегу.

— Руби! — решительно крикнул он Дементию. Тюкнул топор, и снасть, извиваясь в воздухе, улетела к скале, упала на камень и бессильно ссыпалась в воду. Барка поплыла боком вперед. Она еще наполовину сидела в струе водоворота. На загибе струи она словно в колебании замедлилась, чуть подалась к берегу, но все же будто передумала: перекатилась через струю и вышла из притяжения улова.

— Касьян, греби вправо! — командовал Осташа. Корнила уже бежал по палатке на свое место.

— Никешка, потесь пристроишь? — спросил Осташа.

— Да пристрою, — оглядывая обломки «сопляков», пообещал Никешка. — Неловко, конечно, будет…

— Ничего, к вечеру уже вырвемся из камней. Двадцать верст всего осталось!..

Освобожденная барка выправилась и пошла, понемногу набирая ход. Разозленный и раздосадованный своим промахом, Осташа с прищуром всматривался в берега. Вот слева прополз Коровий камень, отличный от прочих вонью целебного родника у подножия. Потом справа — еще одна Коврижка, а за ней через устье речки — камень Щит, серо-бурый, плоский. Его и не разглядеть было под пухом мелких елочек, проросших из всех трещин и складок. Через версту слева впала говорливая речка Шуми-ловка. На поляне в ее устье над горбом моховой крыши домика Ерана подымался дымок. Сам Еран стоял на берегу, одетый для охоты: в меховой перепоясанной яге, с длинным луком через плечо. Осташа вспомнил, как год назад на Рассольной пристани дядя Федот рассказал ему, что Еран отдал его артели медведя, подстреленного им на Гусельном бойце. Будто бы медведь человечину ел, и Еран не решился связываться с духом хозяина-людоеда… И почти сразу после жилища Ерана справа поднялся могучий кремль камня Воронки со звонницей соснового бора на вершине.

— Глянь! Глянь! — вдруг загалдели бурлаки. — Гуси прилетели!

Осташа повернул голову. Перед Воронками в Чусовую впадала речка Вороновка. Из уремной пещеры ее устья на простор Чусовой один за другим важно выплывали серые лесные гуси — словно струги Ермака. Они сразу поворачивали и плыли дальше цепочкой вдоль берега, но не пугались барки, не взлетали.