Золото дураков

— Мать твою, я знаю, что я уже повторил три раза, но каждый раз, когда я заговариваю, ты, мать твою, на хрен, перебиваешь, потому что хочешь узнать больше, но если ты, мать твою, заткнешь хавальник, тогда, мать твою, и узнаешь больше! Например, как вытирать свою обосранную задницу, ты, паршивый мудак! — выдал первый стражник.

На мгновение повисла тишина.

— Чего он так? — пробормотал стражник, державший голову Билла.

— Так вон, у нас сукин сын, который лазутчик. А мы все знаем, что Мантракс крепко спит каждую ночь.

Первый стражник сделал драматическую паузу, во время которой Курр отвесил еще один пинок.

— Так вот, зазвенела тревога. Значит, ворота открылись!

Снова долгая пауза. Билл сжался, ожидая пинка.

— Ох, дерьмо! — выговорил наконец Курр.

— Вонючее, — поддакнул стражник, державший голову, и разжал пальцы.

Билл выплюнул грязь, закашлялся и захрипел.

Его поле зрения заполнил Курр.

— Ты, урод, с кем притащился сюда? Ну, говори!

— Мать его, на это нет времени! — заорал первый стражник, хватая Курра за плечо. — Он лежит связанный. Пошли к воротам, прикончим тех, кто нам испортил вечерний отдых, а потом вернемся и кончим этого. Никуда он не денется.

Курр раздраженно скривился. Затем он плюнул Биллу в лицо и встал.

— Только попробуй двинуться! Прикончу!

Биллу угроза не показалась разумной. Если не двигаться, то останешься именно там, где Курр уж точно найдет и прикончит.

Трое мучителей умчались прочь, мимо пронеслось еще несколько пар сапог. Все бежали к драконовым воротам.

Билл подумал, что их, скорее всего, открыла Летти. Ведь она не знала про сигнализацию. Ведь Билл не рассказал. Хотя, честно говоря, он не знал и сам. Фиркин про нее никогда не говорил. Но ведь можно было догадаться! Пошевелить мозгами и сделать выводы.

Глупец! Рохля!

К счастью, Билл недолго занимался самокопанием. В голову скоро пришла здравая мысль, гласящая, что полезнее не причитать, а встать, сбежать и попытаться спасти Летти от стражи.

С другой стороны, ребра очень веско убеждали, что лучше свернуться калачиком и поплакать. А еще трусливо лезла мыслишка о том, что стражи много, а Билл один.

Но Билл послал ее ко всему пантеону.

Процесс перехода в сидячее состояние был долог, мучителен и перемежался ругательствами, каких, наверное, устыдился бы и Фиркин.

Подняться на ноги со связанными руками оказалось еще тяжелее и больнее. А каждый шаг стал пыткой. От боли перехватывало дух. Перед глазами все плыло.

Летти. Нужно обязательно попасть к ней. Хотя непонятно зачем. Чем он сможет помочь профессиональной наемнице?

Проклятье, да это не важно. Надо, и все. Нельзя же бросать Летти на погибель!

И пусть тут не геройская битва за дом и честь, а грабеж — однако же нельзя удирать из драки, подставляя друзей под удары.

Ну не болван ли ты, фермер Билл?

Боги, удары! При мысли о них холодеет нутро. Может, назавтра будешь писать кровью с такими-то делами. Но Билл поборол себя и поковылял дальше.

Постепенно в его голове сложился план. За освещенным факелами входом в зал Билл бросился искать острое и обнаружил его в виде топора, забытого на оружейной стойке у стены. Билл осторожно придвинулся к нему спиной и пододвинул связанные запястья к лезвию.

Минуту спустя, прекратив разминать онемевшие кисти, он сунул подушечку большого пальца к лезвию — и убедился, что оно гораздо острее меча, отобранного мучителями. Билл поднял топор, покачал в руке. Затем кивнул. Конечно, не то, что старый отцов колун, но рубить уж точно способен и легкий — можно крутить одной рукой.

Вооружившись, Билл ступил в спиральный коридор и двинулся вниз.

22. Пробуждение зверя

Чуда стояла, разинув рот. Она никогда в жизни не видела ничего подобного.

— О вислые сиськи Вруны! — выдохнула Летти. — Навидалась я золота за свою жизнь, но это…

Чуда обратила внимание и на золото. Да, немало. Монеты, короны, медальоны, ожерелья, броши, браслеты, скипетры, золотые рамы, серьги, изумруды, рубины, топазы, бриллианты, жемчуг…

Чуда равнодушно отвернулась и снова уставилась на НЕГО.

Мантракс — огромная извивчатая колонна мышц и чешуи — распростерся на груде сокровищ. Кожистые крылья свешивались, прикрывая злато. Голова — огромный острый клин. Ноздри такие широкие, что можно просунуть сжатую в кулак руку и притом не коснуться тонких волосков, растущих по стенкам. Каждый коготь на лапах — длиннее ее предплечья.

Чуда едва могла вдохнуть от изумления. Ее распирало. Легкие раздувались, норовя вырваться наружу из клетки ребер. Несмотря на сгущающуюся ночь, пещера казалась залитой ярким светом. Но все, кроме НЕГО, будто обволакивалось туманом, пропадало.

Чуда шла к дракону, словно сомнамбула. Ступала на груды золота и украшений, подминала целые состояния, осыпающиеся под ногами. Она вытянула руку. Его нужно коснуться.

Интересно, чешуи грубые на ощупь? Гладкие? Теплые? Твердые или мягкие? А может, они упругие и податливые?