Золото гуннов

И вот в Большой Каменец из Курска нагрянули сотрудники уголовного розыска. Кожено-курточные, кобуро-револьверные, прищуренно-серьезные, остроглазо-неулыбчивые. Говорили мало — слов на ветер попусту не тратили — однако веско, доходчиво и убедительно. А где слов не хватало, там дуло «нагана» помогало. Дуло «нагана» — хоть на слово поверьте, хоть на деле проверьте — во все времена самый веский довод и аргумент…

Несмотря на то, что сроки давности давно истекли, было заведено уголовное дело, по которому и началось дознание. Так как дознание требовало оформления допросов свидетелей на бумаге, то малограмотные, а то и совсем безграмотные большекаменцы, не любившие официальные бумаги еще с царских времен — от них одни лишь неприятности — пришли к выводу, что лучше все уцелевшее выдать. И выдали. А также «вспомнили» и тех, кому были проданы золотые изделия. Тут даже Корнейша Гусев забыт не был — расстался с золотыми браслетами. Словом, к концу дознания все предметы, в том числе сломанное и выброшенное в отхожее место бронзовое ведро, были обнаружены и изъяты.

Московские ученые данному обстоятельству несказанно радовались: «Закрома Советской Родины пополнятся новыми артефактами. Утрем нос мировой буржуазии». Впрочем, и огорчались: «Жаль, что все следы погребения утрачены безвозвратно».

6

— А вот на это, — делился своими познаниями с коллегой Андреевский, — губернские милиционеры только руками разводили, как бы расписываясь в своем бессилии.

— Еще бы! — поддакнул ему начальник управления уголовного розыска. — Это ведь не допрос мумии фараона…

— Не понял? — прищурился полковник юстиции.

— Да это я из одного анекдота, — отмахнулся Бородкин Юрий Павлович. — Так, одна ерунда… — Но, видя, что Андреевский хоть и молчит, однако ждет пояснений, добавил: — Значит, один опер, выбравшись из одной пирамиды и вытирая пот с раскрасневшегося лица, с апломбом доложил руководству, что «расколол» мумию, назвавшую ему свое имя… то ли Рамсеса Второго, то ли Тутанхамона Великого… Точно не помню… Да и какая разница…

— Что-то не слышал, — с кислой миной на лице произнес Андреевский. — Как-то не довелось, — пожал он плечами.

— И бог с ним, раз не слышал… Пустяшный анекдот. Лучше скажи, что же стало с теми кладами…

— Что стало с большекаменцами, нашедшими эти клады, не знаю, — как бы повинился Сергей Григорьевич. — А находки же, получившие в археологических кругах название «Старосуджанских», с 1928 года хранятся в Оружейной палате Московского кремля. Вот так… Если имеешь желание, поезжай да полюбуйся.

— Как говорится, рад бы в рай, да грехи не пускают, — театрально развел руками Бородкин Юрий Павлович. — Может, когда попозже…

— Дело, конечно, хозяйское, — отреагировал Андреевский на реплику коллеги и продолжил о кладе: — Краем уха слышал, что по своей исторической ценности, не будь сами погребения варварски разорены, стали бы они в один ряд с археологическими комплексами в Крыму, например, из Куль-Обского кургана, и в Румынии. Те-то, к счастью, не были разграблены до прибытия археологов… Потому и знамениты во всем мире…

— Да, дела… Ну, и времена… Ничего не может обходиться без криминальной составляющей, — искренне посетовал Бородкин. — При развитом социализме такого быть не могло.

— Брось, было, — вяло махнул рукой начальник следственного управления. — Было… и не один раз.

— Неужели? — то ли не поверил, то ли, в силу оперской привычки, сделал вид, что не поверил, главный розыскник области.

— Я тебе говорю.

Тут Бородкин не спросил, лишь взглядом дал понять, что ждет продолжение.

— Так в деревне Ржавино Большесолдатского района в 1980 году, в самый расцвет так называемого «брежневского застоя», местный кладовщик, возясь возле бывшего церковно-монастырского овина, приспособленного под склад, нашел клад, — исполнил Андреевский высказанную лишь взглядом просьбу коллеги.

— Клад?

— Да, настоящий клад, — подтвердил небрежно. — Горшок с двумя тысячами билоновых монет… Это сплав серебра с другим металлом, — уточнил на всякий случай, хотя Бородкин его о том не просил. — А еще около пятидесяти золотых монет царской чеканки.

— Вот это да!

— Говорили, что клад спрятал в тридцатых годах бывший церковный титор.

— А это еще что за зверь? — устремил Бородкин вопрошающий взгляд на Андреевского.

Он хоть и похаживал изредка в церковь, и зажженные свечки пред образами ставил, но от церковных тонкостей да премудростей оставался далек, как декабристы от народа, если верить трактовке Ленина.

— Кажется, мелкий церковный служка…

— А-а…

— Так вот кладовщик Петров или Федоров, точно не помню, с образцами клада да к председателю сельского совета — местной власти. Чин по чину… Так, мол, и так, клад нашел… Оформим для сдачи государству, получим полагающийся процет…

— Правильно.

— Правильно-то оно, правильно… — иронично усмехнулся голубоглазый начальник следственного управления. — Только председатель в это время дом себе новый строил. Потому не об интересах родного советского государства радел, как и положено по его должности, а о собственных помыслы имел…

— И?..