Золото гуннов

— Тур пытался, да не смог! — Был загадочен Ругил. — Зато некоторые двуногие бараны, засланные моим заклятым врагом сюда заранее, чуть работу тура не довели до конца… Вот так-то.

Сказав сие, Ругил устремил взгляд на Мундцука. Но тот и бровью не повел, словно его это не касалось. Непонимающе смотрели на Ругила и многие охотники. Зато те немногие, кто был в курсе замысла Мундцука, понурили главы свои: не хотели встретиться взглядом своим с гневными очами старшего сына хана Харатона.

Но вот недоуменное молчание прервалось отдельными криками гуннских воев, требующих пояснения. Особенно усердствовали в этом те, кто прибыл на охоту с Ругилом.

— Твои слова, сын хана и хан, загадочны, как сумрак перед ночным мраком. Мы же хотим ясности и дневного света во всем этом, — требовали они.

— Хорошо! — Поднял длань Ругил. — Хорошо! Я внесу ясность.

Толпа затихла в ожидании.

— Так вот, — продолжил Ругил в полнейшей тишине, нарушаемой лишь коротким и негромким всхрапыванием коней да беззаботным и радостным щебетом проснувшихся птиц, — если вы хотите знать, то я скажу…

— Хотим! — многоголосо отозвалась толпа.

— Тогда имеющий уши да услышит, а имеющий очи да увидит: мой брат Мундцук подослал убийц, которые и пытались меня убить.

Головы воев, словно по команде, повернулись в сторону Мундцука, восседавшего на гнедом коне. Взгляды впились острыми занозами и требовали ответа.

— Оговор! — в тревожно повисшей тишине воскликнул Мундцук гневно. — Оговор! Старший брат просто жаждет моей крови… А потому и придумал вместе со своим другом-волхвом русом весь этот лживый оговор.

— Нет, не оговор, — счел нужным вмешаться Ратша. — Есть доказательства. И не Ругил жаждет твоей крови, а ты, Мундцук, жаждал его крови, подсылая убийц. А вот и доказательства, — показал он, приподняв над головой, стрелы с ястребиным оперением. — Узнаешь оперение стрел твоих воев.

— Узнаю, — не стал отпираться Мундцук. — Но это еще ни о чем не говорит: стрелы вы могли подобрать на поле охоты, вынуть из тел убитых животных, выкрасть, наконец…

— Да, стрелы — это еще не доказательство вины, — подхватили разом вскормыши Мундцука. — Их могли и выкрасть, и подбросить…

— А я тебе что говорил? — шепнул Ратша Ругилу. — Татей да злодеев одними стрелами не проймешь. Их, как рыбу на кукан, надо брать многими доказательствами. Тогда не сорвутся.

Вече, горячо обсуждая услышанное, шумнуло, задвигалось, заволновалось. И как тут не заволноваться, когда такое видеть да слышать приходится!

— Тише! — Вновь поднял длань Ругил, призывая к порядку и вниманию. — Есть у нас и видоки, и послухи — это мои нукеры, которые были со мной в то недоброе время. Спросите их.

— Давай их сюда, спросим! — тут же откликнулось многоголосо вече. — Конечно, спросим!

По кивку головы Ругила вперед выдвинулись оба оставшихся в живых нукера.

— Знаете их? — обведя собравшихся горящими очами, спросил Ругил.

— Знаем!

— Верите ли им?

— Верим!

— Тогда спрашивайте.

— Говорите! Говорите! — Вновь шумнуло вече. — Только по очереди… да все по порядку…

Нукеры переглянулись, словно решая, кому начать первому. Потом, выяснив первенство, рассказали как о нападении на них воев во главе с угром Савиром, так и о гибели своих товарищей, и о чудесном спасении Ругила, закрывшегося от стрел вздыбленным конем.

— Жаль коня, — закончили они печальный рассказ. — Хороший конь был, верный.

Поведав вечу о нападении, нукеры, заранее предупрежденные Ратшей, ни словом не обмолвились о судьбе нападавших. Так что присутствовавшим на вече вряд ли было понятно, что стало с Савиром и его людьми: живы или убиты в схватке, либо уже казнены. Гунны на суд и расправу всегда скоры.

— Так, может, это Савир сам все и умыслил? — тут же ухватились за инородца приближенные Мундцука, сгрудившись вокруг него.

— А вину хотел переложить на брата…

— Теперь сам убит, а потому взятки с него гладки…

— А кто сказал, что Савир убит? — исказил свой лик жесткой улыбкой Ругил. — Жив-живехонек! И может предстать пред вечем и судом…

— Хотим видеть и слышать, — заволновалось вече.

— Приведите, — распорядился Ругил. — Савира и его подручных.

Ратша с несколькими русами поспешил к кустам, чтобы совместно со стражей доставить вечу главных обвинителей Мундцука в коварстве и злодействе.

— Говори! — повелел Ругил, когда Савир предстал пред вечем. — Правду говори.

— Поклянись богами своими, что сказанное тобой, — правда, — потребовали вои.

Савир поклялся и рассказал, как Мундцук, жаждая ханского трона, уговорил его, Савира, устроить засаду на Ругила во время охоты на туров.

— Только замысел наш был расстроен самим Ругилом и его волхвом, — сник Савир.

Вече, многоголово и многоглазо обернувшись к Мундцуку, угрюмо молчало.

— Смерть злодею и клеветнику! — Выкрикнул Мундцук, метнув нож в Савира. — Смерть!

Возможно, в иной обстановке Савир и уклонился бы от блеснувшего короткой холодной молнией ножа, но не в данной. Он словно обрадовался сему, выпрямляясь и подставляя лицо и грудь. И нож, словно жало осы, вошел в шею, оборвав жизнь вожака угров.