Золото и кокаин

Мне невмоготу было сидеть взаперти на темном складе, зная, что на следующее утро я надолго распрощаюсь с любимой Испанией. Как ни старались братья убедить меня в том, что разгуливать по улицам Кадиса опасно, я все-таки переупрямил их. В конце концов Луис, скрепя сердце, позволил мне покинуть убежище, но настоял на том, что мы пойдем вместе. Как и вчера, за нами неотступно следовали Мигель и Серхио, носившие под камзолами тонкие кольчуги. Педро на сей раз остался дома — ему нужно было написать письмо нашему батюшке.

Мы поднялись на гору и прошли по усаженной тополями аллее к собору Нуэстра-Сеньора-дель-Кармен. В этот поздний час на площади перед храмом было пустынно, только в воздухе медленно кружила какая-то большая белая птица.

— Доброе предзнаменование, — усмехнулся Луис. — Знаешь, братец, а ведь я тебе даже завидую.

— Не терпится погнить в болотах? Или выспаться в насквозь мокрой палатке?

— Новый мир, — не обращая внимания на мою иронию, продолжал Луис. — Огромные, неизведанные просторы. Девственные леса, прозрачные реки и озера, водопады… Достигающие небес горные цепи, за которыми, быть может, прячутся золотые страны… Знаешь, чтобы увидеть такое своими глазами, можно и беглецом стать.

Мы пересекли площадь и вышли на высокий мыс, откуда открывался прекрасный вид на бухту Кадиса. Солнце уже зашло, и в сгущавшихся сумерках воды Моря-Океана казались почти черными и густыми, как смола. Бухта была усыпана скорлупками кораблей — некоторые еще спешили в порт, стремясь успеть до темноты, но большинство спокойно стояло на якоре, дожидаясь утра. Одной из этих скорлупок была «Ла Палома», но с такого расстояния узнать ее было невозможно.

— Знаешь, братец, — пробормотал я, — похоже, мы все здорово в тебе ошибались. Как я только мог предположить, что ты чужд романтики! Неизведанный мир… таинственные королевства… я просто не узнаю тебя, Лучито!

— Нет здесь никакой романтики, — с досадой возразил Луис. — Просто, будучи управляющим портовыми складами, я слышал столько всего об этом Novi Orbis [41], что начал даже во сне его видеть. Как представлю себе, что бы я мог сделать, владея, например, плантацией сахарного тростника! Да что там — плантацией! Я уже разработал план по созданию небольшой торговой компании, которая занималась бы перевозками продовольствия с Кубы на Tierra Firma [42], где наши соотечественники добывают золото и серебро. Туда — муку и овощи, обратно — золотой песок и серебряные самородки! Я заручился поддержкой уважаемых в Кадисе торговцев и собирался открыть эту компанию через год, когда накоплю достаточно денег…

Он замолчал и некоторое время стоял с каменным лицом, крепко сжав челюсти. Я тронул его за рукав камзола.

— Прости, Лучито, мне, правда, очень жаль, что из-за меня…

Брат довольно резко высвободил свою руку.

— Ничего ты не понимаешь, Яго! Последние дни я только и делаю, что думаю, почему все так сложилось. Почему, когда я был в двух шагах от того, чтобы осуществить свою мечту, мне пришлось проститься с ней, спасая тебя, моего бестолкового младшего брата. И, ты знаешь, мне кажется, я понял!

Он порывисто повернулся ко мне.

— Это судьба, вот что это такое. Я, такой приземленный, такой скучный, присыпанный конторской пылью человечек, не должен искать счастья в заморских землях. Это твой удел, братец. Ты всегда любил ввязываться во всякие авантюры. Можно сказать, ты рожден для приключений. Помнишь, как ты залез на колокольню собора Святого Михаила и спустился вниз по веревке на глазах у всей нашей деревни? Сколько тебе было тогда лет, четырнадцать?

— Тринадцать, — ответил я, покраснев. Отец тогда отодрал меня ремнем так, что я неделю не мог сидеть.

— А я бы никогда на такое не решился. Хотя был и старше, и сильнее. Вот видишь, Яго, уже тогда все было ясно.

Бухта медленно погружалась в темноту. На кораблях кое-где зажигались фонари, они мерцали, как далекие звезды.

— Я вернусь, — сказал я, пытаясь справиться с подступившим к горлу комком. — Я вернусь из Индий богатым, как сам король. Я найду это Эльдорадо, где бы оно ни было. И я отдам все долги. Мы выкупим обратно все земли, принадлежавшие семье Алькорон. А ты сможешь открыть свою компанию, Лучито. Обещаю.

Брат рассмеялся и обнял меня за плечи…

Примечание Дениса Каронина

На этом заканчивается первая тетрадь «Манускрипта Лансон». Если верить нумерации страниц, то следующие восемнадцать листов рукописи отсутствуют; кто и когда вырвал их из добросовестно переплетенного тома — а главное, зачем? — так и осталось для меня загадкой. Судя по всему, там рассказывалось о плавании «Ла Паломы» к берегам Панамы.

Я часто пытался представить себе, каково это было в те времена — плыть несколько месяцев на утлой деревянной посудине через беспокойный и бескрайний океан. Как проходили дни, заполненные бесконечным ожиданием? Что они чувствовали, эти отважные люди, оставившие свои дома, родных и друзей, чтобы вырваться за пределы маленького привычного мирка? Какие мысли посещали их, когда они смотрели на садящееся в воды океана огромное солнце Атлантики?