Золото и мишура

— На вашем месте в подобной ситуации я вовсе не стала бы упоминать Арчера Коллингвуда, — сказала она.

— Великий банковский грабитель. Без сомнения, он из тех, кто крадет у богатых, чтобы затем отдать украденное бедным?

— Именно это он и сделал, с той лишь разницей, что бедным оказался он сам! И вообще, он очень добрый и милый — к сожалению, именно этих качеств недостает вам.

— Клянусь Богом, Эмма, я буду трахать вас до тех пор, пока вы не забудете о самом существовании Арчера Коллингвуда!

Ей был отлично известен смысл глагола «трахать», но другое дело, что употребление этого слова так вот запросто, в ее присутствии, произвело на нее впечатление разорвавшейся бомбы.

— Какое омерзительное слово!

— Поверьте, вы забеременели вовсе не от слова!

Скотт поднял ее на руки, перенес на постель и осторожно уложил на спину. Эмма не отрываясь смотрела на него. Его возбудившийся пенис стал подобен симитару — кривой турецкой сабле, и Эмма была более чем поражена его размером. Скотт забрался на постель и оказался на Эмме.

— Ты прямо-таки колдунья, — прошептал он, — но прекрасная колдунья…

— Более красивая, чем Чинлинг?

— Умираешь от любопытства, так? Я лишь могу сказать, что если она сравнима с лунным светом, то ты — со светом солнца! Не знаю, удовлетворит ли тебя подобный ответ.

— Нет.

— И тем не менее на данный момент ничего иного я не скажу. Сейчас я занят другим.

Он лег на Эмму, его широкая грудь, поросшая рыжими волосами, прижалась к ее груди, и Эмма буквально утонула в исходящей от него мужской силе. Она вынуждена была даже признаться себе, что его огромная жизненная энергия, физическая сила и мощь приводили ее в трепет, хотя он был насмешлив и груб.

Впоследствии она говорила себе, что без особых усилий сумеет привыкнуть к его вульгарности.

— Ну как, на сей раз удалось мне зажечь твой священный огонь? — поинтересовался Скотт, когда лег рядом с ней.

— По крайней мере, дымом уже пахнет, — промурлыкала Эмма.

Он рассмеялся.

— Нет дыма без огня. Сейчас, я уверен, ты хочешь услышать, что все это время ты не выходила у меня из головы. Что ж, готов признаться: именно так и обстояло дело. Ты не выходила у меня из головы. Всю прошлую ночь, пока бушевал этот проклятый шторм, я не переставая думал о тебе.

— В самом деле?

— Да, в самом деле. Дело в том, что я, возможно, влюблен в тебя, однако природная глупость не позволяет мне понять этого. Сейчас же я могу с полной уверенностью сказать, что ты меня совершенно не любишь. Твое сердце принадлежит этому Робин Гуду из штата Огайо. Однако же я человек слова. Ты обидела меня, Эмма, и именно поэтому я взял назад свое предложение. Однако же оно все еще остается в силе. Здесь, на судне, я не могу сочетать браком самого себя, однако, как только мы прибудем в Буэнос-Айрес, мы сможем пожениться надлежащим образом, так что ребенок, который у тебя сейчас в животе, будет вполне законным. Что ты на это скажешь?

— Ох, Скотт, может быть, ты и вправду меня любишь! — в восхищении воскликнула она. — А теперь признайся: разве тебе не было прекрасно?

Он тихо засмеялся в ответ.

— Бог мой, кажется, ты решительно не можешь успокоиться на сей счет. Ну хорошо, признаюсь: это действительно было прекрасно. — Тут Скотт высунул язык и состроил уморительную гримасу.

Она засмеялась и шутливо толкнула его в бок.

— Ты жуткий человек!

— Да, но этот самый жуткий человек вторично сделал тебе предложение и так до сих пор и не услышал ответа.

— А если я скажу «да», можно мне будет переехать в эту каюту и жить здесь до конца пути? Я терпеть не могу свою каюту, она такая крошечная…

— Если я правильно понял ход твоих мыслей, тогда да. Ты сможешь перебраться сюда. Но после того, как станешь миссис Скотт Кинсолвинг. А до тех пор я заставлю тебя вести себя надлежащим образом.

Она скорчила гримаску.

— И когда же мы прибудем в Буэнос-Айрес?

— Если ветер не ослабнет и не переменит направление, то недели через две.

Она прильнула к Скотту и провела ладонью по его груди и плоскому животу. Ощущение было такое, будто она погладила нового замечательного плюшевого медведя.

— Но до тех пор будет ли мне позволено время от времени приходить сюда в гости? — шепотом осведомилась она.

— Да, — прошептал он ей в ответ. — Ты можешь приходить в мою каюту всякий раз, как только твой отец направится в каюту графини Давыдовой.

Эмма резко привстала и изумленно посмотрела на него.

— Ты шутишь! — прошептала она.

— Нет, не шучу.

— Неужели папочка и Зита?.. Я обратила внимание, что они симпатизируют друг другу, но неужели они…

— Они, действительно, как кролики солидного возраста. Мальчик, который мне здесь прислуживает, держит меня в курсе всего, что происходит на судне.

— Папочка был так одинок с тех пор, как умерла мама. О, я так рада, что они полюбили друг друга!

— Не столько полюбили, сколько подошли друг другу в постели. Не путай кислое с пресным.

Эмма вновь опустила голову ему на грудь.

— Ты и вправду жуткий человек.

— Ты это уже говорила.

— А что, разве нельзя повторить? Ты — жуткий человек. И очень грубый.

— Скажите, я правильно поступаю? — спросила Эмма.