Золото императора династии Цзинь (СИ)

- Подумайте. Окажимся вместе в Штатах, Северо-Американских, я вам помогу. Появиться у вас свой собственный пролетариат, о нём и будете заботиться.

- Мудро. Спасибо.

На этом и расстались. Левицкий вышел из ресторана и направился к большевикам сообщать о неудачных переговорах с Крабелем, а сам Крабель, посидев ещё не много, расплатился и, выйдя из ресторана, зашёл в лавку элитного китайского чая Син Шан. Купил чай, поговорил с приказчиками и только после этого отправился домой.

ГЛАВА 8. БОЕВАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ЭСЕРОВ.

На лавке у забора лузгали семечки и курили самосад двое мужчин и, судя по шелухе, от семечек и разбросанных окурков, сидели они здесь долго, благо день, вернее уже вечер, был погожий, летний. Это были социалисты – революционеры Домбровского, приставленные следить за Крабелем и Левицким. Их звали: Кумарёв Дмитрий, партийная кличка Зверь и Рогачёв Иван, партийная кличка Ван. Одеты они были как рабочие, хотя ими не являлись, а были когда-то студентами, отчисленными за революционную деятельность. Потом, арест, суд, тюрьма, ссылка и вот они в Приморье живут на доходы от «эксов». Впрочем, вся группа Домбровского была такая.

К ним подошёл третий так же одетый мужчина, это был «вторая рука» в боевой организации эсеров Михаил Дудек, партийная кличка Трубач.

- Сидим? – спросил он.

- А что делать? – ответил Кумарёв. - Сидим и следим. Крабель после встречи с Левицким зашёл в лавку к манзам, купил чаю и вон видишь? – свеча горит. Значить что? Правильно! Дома сидит. Ему хорошо. Из одной двери вышел, в другую вошёл и дома. Он целый этаж, говорят, у этой китаянки снимает.

Манзами в Приморье называли всех живших там китайцев и не важно, постоянно они там живут или временно, жили ли они тут до прихода русских или появились потом.

- Чай сам купил? – спросил Дудек.

- Сам. А что?

- У него домработница для этой цели есть. Что-то здесь не чисто! Молоток где?

- Он пошёл за Левицким. Да вон он возвращается.

Подошёл четвёртый, он же Ганин Николай, партийная кличка Молоток, потому, что молодой ещё, до молота не дорос.

- Левицкий дома – доложил он.

- Хорошо – сказал Дудек. – А манзы в лавке ещё работают. Подождём.

Они сели на лавку в тени забора, Дудек достал из внутреннего кармана пиджака бутылку китайской водки - ханшин, ударом ладони по донышку бутылки выбил пробку. Русскую казёнку – казённую водку, не употребляли. Во-первых, в России был «сухой закон» и водку не продавали, а, во-вторых, китайская водка всё равно дешевле. Стакан был один на всех. Когда он попал в руки Ганина, тот поднял его и весело сказал:

- Ну, не ради пьянства окаянного, а дабы не отвыкнуть!

- Молод ещё такие слова говорить – сказал Дудек. - Хочешь быть умным, вообще не пей! Давай, Коля не тяни, освобождай тару.

Ганин выпил, отдал стакан Рогачёву. Закусывали зелёным луком. Посидели, покурили, выпили ещё и Дудек сказал:

- Всё-таки, я думаю, что здесь что-то затевается. Коля, сбегал бы ты за Узлом. Пригодиться. Больше людей – не меньше. Мало ли что.

Николай Ганин был самым младшим из компании, ему было двадцать четыре года. Остальные были гораздо старше – Михаилу Дудеку было тридцать один год, остальным, двадцать восемь, двадцать девять.

Стемнело. Чайная лавка закрылась. Оттуда вышел китаец, надвинул на глаза синюю кепку и направился в сторону Амурского залива, стараясь избегать света уличных фонарей и встречных прохожих. Тут как раз из-за угла показались Ганин с Гордеем Пилипчуком, партийная кличка Узел, под его одеждой угадывались тугие узлы мускул, а кличку он получил за то, что любил узлы распутывать, а любил их перерубать, как Александр Македонский поступил с гордиевым узлом.

- К заливу он идёт. Это точно – сказал Дудек, имея ввиду Амурский залив, и приказал Ганину двигаться за китайцем, а остальным с двух сторон идти в обход к заливу и указал место встречи.

Уже стемнело, когда боевая группа эсеров собралась над обрывистым берегом залива. Внизу у воды копошились люди, судя по речи и одежде и чёрными длинными косами за спиной – китайцы или манзы, по местной терминологии. Вышла из-за туч луна и осветила призрачным светом море, берег, сосны и людей внизу.

- Их, вроде, пятеро – сказал Михаил.

- Нет – сказал Пилипчук – пятеро косоглазых и вон шестой у сосны, вроде как, русский.

- Да, да, вижу. Чего-то разгружают. Контрабандисты. Тот русский с саквояжем. Значить покупает чего-то. Наверняка в саквояже деньги, иначе, зачем с ним по ночам таскаться? Ну, братцы, сделаем «эксик»? Пан говорил, что надо подумать на счёт «экса». А тут и думать не чего – вот он. Пока думать будем – момент упустим. Впятером справимся?

- Если тихо, то справимся – откликнулся Кумарёв.

- А что тут шуметь? – сказал Пилипчук. – Всё по-тихому и надо!

И, распределив роли, они змеями уползли в темноту, к берегу, освещённым лунным светом.

Гордей Пилипчук первый подобрался к русскому с саквояжем. Левой рукой заткнул ему рот, а правой чиркнул ножом по горлу. Тот захрипел, падая.

- Да, тихо ты – прошипел ему Гордей, удерживая от резкого падения, тихо положил тело бедняги на землю. Саквояж его оказался в руках эсера.