Золото императора династии Цзинь (СИ)

Пилипчук схватился с Шао Фучаном, выбил у него нож и противники покатились по траве, пытаясь, задушить друг друга. Пилипчук оказался сильней, он оседлал хунхуза и сомкнул свои руки на его горле. Шао Фучан хрипел, вырываясь, но Гордей был неумолим. Выстрел он не услышал. Что-то скинуло его с хунхуза, и свет померк для него навсегда. Это Лу Вэйюй помог своему заместителю. Шао Фучан поднялся с земли и закашлялся.

Уваров не успел вытащить финку из голенища сапога, когда на него налетел хунхуз. Он успел вскочить на ноги и наотмашь ударить нападавшего и сбить его на землю. Потом вытащил нож и, не дав противнику подняться, полоснул его по горлу. Уваров оглядел поле сражения и напал на Шао Фучана. Шао Фучан встретил Уварова ударом ноги. Василий согнулся от боли. Хунхуз улыбнулся и ударил Уварова ногой в лицо. Шао Фучан поднял с земли свой нож и направился к Уварову.

Наум не успел перезаредить свой винчестер, как на него напал огромный хунхуз. Балабанов перехватил вичестер за ствол и с силой опустил его на голову нападавшего. Винчестер пробил череп китайцу, но сам разлетелся в щепки.

Суздальцев тремя выстрелами из «Смит и вессона» прикончил напавшего на него хунхуза и открыл огонь по Лу Вэйюю не давая ему стрелять. В револьвере кончились патроны. Суздальцев увидел, какая опасность угрожает Уварову с криком: «Вася!» кинул свой разряженный револьвер в голову Шао Фучану. Хунхуз увернулся и продолжал надвигаться на Уварова. Василий с трудом выпрямился и приготовился к отпору. Шао Фучан взмахнул ножом. Уваров отпрыгнул и тут же получил удар ногой в живот. «Ну, вот и всё!» - пронеслось у него в голове. Вдруг хунхуз стал заваливаться набок и Уваров, как и все остальные, услышали два выстрела подряд.

На склоне горы стояли Исула и Дудек.

Лу Вэйюй понял, что прекрасный план Крабеля по отнятию золота императора династии Цзинь провалился. Если бы не подоспевшая помощь, то он, наверное, смог бы перестрелять всех участников экспедиции. А при таком положении дел он не стал рисковать и предпочёл удалиться с места боя.

Суздальцев кинулся к Гуревичу. Яков лежал в луже крови и смотрел в голубое небо.

Константин приподнял ему голову и сказал:

- Яша, как же так!

Яша силился что-то сказать, такое важное, такое, чтоб о нём помнили всегда, но не смог, в изнеможении закрыл глаза и умер. Суздальцев заплакал.

Подошли Исула и Дудек.

- Кумарёв и Ракитенко где? – мрачно спросил Уваров.

- Сзади идут – сказал Дудек, - выстрелы услышали, и мы вперёд побежали. Кумарёв слабый, но жить будет.

- Хорошо – сказал бесцветно Уваров и показал на Шао Фучана, спросил: - В этого парня кто стрелял?

- Моя – просто сказал Исула.

- Спасибо – с чувством сказал Василий.

Исула промолчал.

- А я в того, другого промахнулся – с досадой в голосе сказал Дудек.

- А он в Гордея - нет! – сказал Уваров.

Они разговаривали и старались не смотреть на плачущего Суздальцева и убитых Пилипчука и Гуревича.

- Пойдём – сказал Уваров, - там, где-то Ганин раненный.

Николай Ганин лежал, оперевшись спиной на камень, и зажав рану пучком травы. Гиря кистеня лежала у него на животе. На немой вопрос подошедших товарищей он ответил:

- Вроде как на вылит. Победа за нами?

- За нами – сказал Уваров.

- Все живы?

- Нет.

- Кто?

- Яша и Гордей.

- А Кумарёв?

- Выжил Митя, сейчас подойдёт.

Они помогли Ганину подняться и дойти до лагеря, где ему промыли и перевязали рану.

Суздальцев подошёл к Науму и протянул карабин Гордея.

- Возьми. Ему уже без надобности, а свой-то ты сломал.

- Ну, да, как-то так – согласился Наум, принял карабин, вздохнул и сказал: - Спасибо.

На склоне горы появились Ракитенко и Кумарёв, который шёл, опираясь на палку, служившую ему костылём.

- Целое побоище – сказал Ракитенко, оглядывая поляну.

Его товарищи стояли, обнажив головы, у тел Пилипчука и Гуревича. Они лежали рядом, на их лицах были прикрыты фуражками. Ракитенко и Кумарёв подошли, сняли головные уборы. Стояли молча.

Молчание прервал Дудек.

- Надо делами заниматься – сказал он.

Убитых китайцев закопали в одной могиле, предварительно забрав всё ценное. Пилипчука и Гуревича похоронили пооддельности. В могилу к Пилипчуку Исула положил винчестер Наума.

- Это зачем? – шёпотом поинтерисовался Ракитенко.

- Что бы дух убитого ко мне за своим карабином не пришёл – тоже шёпотом пояснил Наум. – Мы с ним как бы поменялись. Он мёртвый и винчестер мой мёртвый, ему самый раз будет.

Закопали. Сняли шапки и торжественно запели:

Вы жертвою пали в борьбе роковой

Любви беззаветной к народу.

Вы отдали все, что могли за него,

За жизнь его, честь, и свободу.

Они пели вдохновенно, и похоронный марш торжественно плыл над затихшей тайгой. Небо нахмурилось, и заплакал над могилами дождь крупными слезами.

Падет произвол и восстанет народ,

Великий, могучий, свободный.

Прощайте-же братья, вы честно прошли

Свой доблестный путь благородный.

- Душевная песня – сказал Наум, - однако уж шибко жалостливая.

Исула Канчуга с ним согласился.

Дождь усилился. Наступила осень.

ГЛАВА 38. БЛАГОПОЛУЧНОЕ ЗАВЕРШЕНИЕ ПРЕДПРИЯТИЯ.