Золото императора

Теперь Пордаке стало понятно, почему готы ринулись в город. О бойне в курии они не знали и не могли знать, просто Фронелий и Придияр Гаст договорились затеять в городе беспорядки, дабы позволить обозу беспрепятственно покинуть город. Надо отдать должное готам, они грамотно перекрыли узкую улочку, ведущую от казарм к воротам. Легионеры, встревоженные криками, бросились было к курии, но наткнулись на ощетинившуюся копьями фалангу и не сумели с ходу проломить стену из человеческих тел. Пордака не знал, удалось ли уцелеть в кровавом угаре комиту Лупициану, зато он собственными глазами видел, как Придияр Гаст в окружении горстки готов прорубился сквозь кольцо растерявшихся легионеров и соединился с толпой разъяренных варваров. Теперь готы заблокировали не только казармы, но и курию. Видимо, рыжий Придияр даже в этой непростой ситуации не потерял головы и действовал по плану, согласованному с Фронелием. Что ж, у светлейшего Пордаки тоже был свой замысел, коварством не уступающий замыслу противников, и нотарий решил, что сейчас наступило самое подходящее время для его реализации.

— Коня мне, — рявкнул он на своего агента.

Кони были приготовлены заранее. Пордака без помех проник в конюшню дворца светлейшего Максима, расположенного недалеко от курии, и сел в седло. К нему присоединились пятеро агентов, навербованных в городских притонах. Вид у них был довольно воинственный, и Пордака очень надеялся, что городские головорезы сумеют защитить его от случайного наскока.

Нотарий подъехал к городским воротам, когда последние телеги обоза с сокровищами уже покидали гудевший растревоженным муравейником город. Со стороны курии доносились громкие крики и лязг оружия. Пока что трудно было понять, кто там берет верх, но это в данную минуту не слишком волновало Пордаку. Куда больше его беспокоила мысль о том, успел ли трибун Аполлинарий с сотней клибонариев занять заранее оговоренную позицию. Пордака, в сопровождении своих агентов, поскакал вслед за обозом, стараясь держаться в отдалении, дабы не быть опознанным Фронелием или Целестиной. К счастью, пыль, поднятая телегами, послужила для него хорошим прикрытием. Нотарию удалось незаметно обогнуть обоз и даже опередить его на дороге, ведущей к Андрионаполю. Здесь в небольшой рощице его поджидал трибун Аполлинарий со своими клибонариями.

— Ну что? — спросил трибун у Пордаки, вспотевшего от переживаний и бешеной скачки.

— Это они, — ткнул пальцем в клубы пыли нотарий.

— И сколько их?

— Десятка полтора охранников и возницы, — возликовал Пордака. — Я бы не стал тебя отрывать от службы, светлейший Аполлинарий, если бы не подлость спекулянтов, прячущих продовольствие, чтобы потом продать его подороже. А голодные готы того и гляди взбунтуются, и тогда всем нам придется худо.

Клибонариям лихого трибуна даже не пришлось обнажать мечей. Охрана обоза разбежалась раньше, чем Пордака успел глазом моргнуть. Подчиненным Аполлинария с большим трудом удалось с помощью ругани и плетей удержать возниц, едва не побросавших лошадей прямо на дороге. Протест по поводу враждебных действий клибонариев выразила только благородная Целестина, однако и она быстро увяла, как только опознала в одном из грабителей светлейшего Пордаку.

— Будешь молчать — не обижу, — успел шепнуть ей нотарий, после чего умная женщина сразу же примолкла.

Обоз продолжил свой прерванный путь, но теперь уже под бдительной охраной конников императора Валента. Пока в создавшейся ситуации Пордаку огорчало только одно — бывший магистр Фронелий опять проскользнул у него между пальцев. А ведь наверняка негодяй выехал из города вместе с обозом. Впрочем, ввиду большого прибытка об этом досадном упущении можно было забыть. Куда больше Пордаку волновал другой вопрос: жив ли комит Лупициан? Придется ли нотарию отдавать ему половину сокровищ, или потери Пордаки ограничатся лишь небольшой суммой, выплаченной Аполлинарию и его подручным? Бывшего префекта анноны так и подмывало заглянуть в одну из телег, прикрытую плотной материей, но он сумел обуздать свое неуместное в данных обстоятельствах любопытство. Содержимое мешков он еще сумеет проверить, а пока следует спокойно обдумать, каким образом переправить обретенное богатство в Рим с наименьшими потерями. Если Лупициана действительно уже нет в живых, то Пордаке придется договариваться с Целестиной и ее мужем Софронием, что, конечно, чревато потерями, зато позволит нотарию избежать ненужных вопросов и придирок.