Золото императора

— Хорошо, — кивнул Руфин. — Если мы найдем деньги, ты получишь шестую их часть. Клянусь Юпитером!

— А почему не пятую? — насторожился Фронелий, хорошо умевший считать.

— Ты хочешь обездолить бедную вдову? — насмешливо спросил Руфин.

— Я для этого слишком благороден, — криво усмехнулся опальный магистр. — Я принимаю твои условия, патрикий.

Для Руфина слухи о сокровищах Прокопия стали полной неожиданностью. Это сильно затрудняло его задачу. И дело здесь было не в Фронелии. Два изгоя всегда договорятся между собой. Просто Фаустина и ее дочь превращались в очень ценную добычу, которую нелегко будет вырвать из цепких рук комита Федустия. А ведь будущее Констанции определял не только сами Руфин, но и боги. Патрикий ведь не зря наведался в столицу венедских амазонок город Девин. Ему требовалось знать будущее и не только свое. Он получил ответ если не на все, то на очень многие вопросы. И теперь ему осталось всего ничего — найти ту, которой сведущие люди предсказали великую судьбу.

— Так я отправляю Придияра к Ефимии? — спросил Фронелий.

— Отправляй, — махнул рукой Руфин. — Будем надеяться, что вождь древингов справится с поставленной задачей.

Рим поначалу оглушил Придияра. Он никак не предполагал, что на белом свете существуют такие огромные города. Его удивили величественные здания Вечного города, бесчисленные улицы, вымощенные камнем, но куда большее впечатление на него произвели люди, живущие в этом гигантском муравейнике и находящие, видимо, особую приятность в общении друг с другом. Кому и зачем понадобилось собрать такое количество людей за городскими стенами, Придияр понятия не имел, а все вроде бы знающий Фронелий так и не смог ему объяснить. Не было на этом свете дела, которое могло бы оправдать существование такого большого города. А потому немудрено, что количество бездельников, нищих и воров в Риме превышало все мыслимые пределы. Придияр родился в городе, но в городе венедском, построенном для того, чтобы дать надежное убежище княжеской дружине, лучшим мужам племени, торговцам и ремесленникам. Причем последние, чтобы прокормить семью, занимались еще и земледелием. Но большинство соплеменников Придияра жили все-таки в небольших селах, ближе к пашням, и трудились не покладая рук. Бездельников в венедских городах и селах не было, как не было их и в поселениях готских. Увечные, конечно, имелись, но они не слонялись по улицам с протянутой рукой. Семьи и роды кормили тех, кто не мог добыть себе пропитание сам. Чужого древинги не брали. Кража относилась к столь тяжким проступком, что человек, совершивший ее, неизбежно становился изгоем, проклинаемый не только людьми, но и богами. Конечно, в войнах венеды и готы брали добычу и пленных. Добычу делили, а пленных через три года отпускали. Никому и в голову бы не пришло принуждать их к работе всю оставшуюся жизнь. Конечно, пленный был врагом и чужаком, но в этом мире нет такой вины, за которую простой смертный вправе лишить человека свободы. А в Риме рабов насчитывалось едва ли не больше, чем свободных людей. Да и можно ли назвать свободными тех, у кого нет ни пашни, ни резца, дабы прокормить себя и своих близких. Добро бы местные обыватели были воинами. Но, по словам Фронелия, римляне крайне неохотно шли на военную службу, и императорам приходилось набирать в легионы людей из окрестных племен. Именно эти наемники, служившие империи за деньги, и добывали славу Великому Риму в последние десятилетия. Фронелий сказал, что долго так продолжаться не может и что не за горами уже тот час, когда Рим рухнет на головы своих вконец обленившихся обитателей, которым кроме вина, хлеба и зрелищ более ничего уже не нужно.

Вина в городе хватало. Харчевен здесь имелось великое множество, и эти заведения не пустовали ни днем, ни ночью. О зрелищах и говорить нечего. От танцовщиц и гимнастов на улицах проходу не было. Придияр собственными глазами видел пожирателя огня и рассказал об этом товарищам. Гвидон и Оттон ему не поверили. А Фронелий только посмеялся над наивностью варваров и пообещал сводить их в театр. В театр вожди пока не попали, но ипподром посетили. Гонки колесниц произвели на них приятное впечатление. Правда, разгорячившийся Оттон проиграл сто денариев, побившись об заклад с одним из римлян, но огорчения по этому поводу не испытал. Да и с какой стати готу огорчаться по поводу денег, которые с ветра пришли и на ветер ушли. Фронелий такого равнодушия к золоту своих молодых друзей понять не мог и постоянно огорчался по поводу их неразумия. Особенно удивлял его Гвидон, севший забавы ради за кости с одним торговцем и выигравший пятьсот денариев. Сам Фронелий обычно проигрывал, и удача русколана, впервые в жизни взявшего в руки игральные кости, его просто потрясла. Он уговорил Гвидона сыграть еще раз. Результат был тот же самый. Русколан опять выиграл, но в этот раз уже тысячу денариев.