Золото Хравна

Секретарь Вальдимара при свете свечей и факелов оказался все же не столь бесплотен, как виделось в сумерках на дворе. Красные от мороза уши и зарозовевший кончик длинного носа несколько оживляли его бледность. Он разложил перед собою пергамены, поставил письменный прибор: дорожный рожок с чернилами, футляр с песком для просушки записей, свинцовую палочку, несколько перьев, ветошь, чтобы их протирать, и перочинный нож. Также заметил Торлейв коробочку, в какой держат сургуч, связку тесемок, золоченый футляр для Библии и небольшой резной ларчик темного дерева, в каких обычно хранят важные документы. Торлейв привычным глазом вгляделся в завитки и переплетения резьбы на его крышке — в центре свернулся баранкой длинный носатый зверек.

«Лиса или собака? — подумал Торлейв. — Скорее всего, собака — символ верной службы господину».

— Хозяйка, принесите еще свечей, — попросил Вальдимар, оборотившись к Ланглив.

Та, не говоря ни слова, принесла тройной подсвечник и поставила его напротив лисьей шапки — Вальдимар сразу же отодвинул ее подальше от свечей, боясь закапать мех воском.

— По праву, данному мне его величеством королем Эриком, сыном Магнуса, и лагманом королевской и епископской вотчины — города Нидароса, что в Нур-Трёнделаге, — Харальдом, — торжественно начал Вальдимар, когда все заняли места вокруг стола, — прежде чем изъявить Торлейву, сыну Хольгера, веление господина нашего Харальда Лагмана, исходившего в своем решении исключительно из воли нашего короля, должен задать вам, достойные бонды, несколько вопросов относительно того дела, по коему я сюда прибыл.

Серый секретарь, макнув перо в рожок с чернилами и быстро скрипя пером, записывал каждое слово Вальдимара, сына Хельги.

— На каком языке он говорит? — тихо спросил Гамли у Кольбейна.

— На канцелярском, — отвечал тот, не меняя выражения лица.

— Речь идет о невиданном злодействе, о преступлении, совершенном против короны лицом, обязанностью коего было бы защищать интересы оной и всячески их оберегать, — продолжал Вальдимар. Глаза его жестко блеснули в знак возмущения злодеяниями этого покуда никому, кроме него, не ведомого лица.

«Кажется, он все-таки говорит не обо мне, — подумал Торлейв, с интересом разглядывая широкоскулое красноватое лицо Вальдимара. — Хотя, конечно, как и всякий норвежец, я должен был бы защищать интересы короны… Однако как круто изогнута линия его ноздрей! Если бы я вырезал такую статую, резец надо было бы вести изнутри наружу, осторожно, чтобы не смахнуть полноса».

— Лицо оное подозревается во множестве преступлений, — продолжал Вальдимар. — В ходе нашего расследования выявлено было столь великое число вышеназванных, что я принужден был, не завершив следствия, обратиться непосредственно к его величеству, дабы оно… дабы он, достославнейший наш король Эрик, дал мне и людям моим соизволение пресечь преступления сего лица путем задержания и содержания оного в кандалах и под стражею до окончания расследования. Соизволение сие было мне милостиво даровано.

Вальдимар оглядел всех присутствующих со столь откровенной неприязнью, что каждый в глубине души начал чувствовать себя тем самым оным лицом и перебирать в памяти свои бесчисленные злодеяния.

— Однако некоторые обстоятельства помешали нам осуществить пресечение деятельности вышеозначенного лица вышеупомянутым способом, ибо лицо сие было в ходе ссоры и столкновения непредвиденно убито неким другим лицом.

Вальдимар вновь оглядел всех в надежде уловить хоть какой-то отклик на свои слова в глазах этих сонных мужланов, что расселись по скамьям в грязной горнице захудалого постоялого двора. Но он был обманут в своих ожиданиях: к этому моменту не осталось уже ни одного человека, который понимал бы, о чем идет речь.

Серый секретарь старательно скрипел пером. Он написал «пересечение» вместо «пресечение», поставил кляксу на слово «обстоятельства», в спешке упустил часть предложения и так торопился наверстать упущенное, что потерял первую букву в слове «ссоры». Торлейв с интересом наблюдал суетливое путешествие пера по поверхности пергамена.

— Посему, — продолжал Вальдимар, сын Хельги, — предлагается любому из присутствующих, кто может сообщить какие-либо сведения касательно как одного из этих лиц, так и другого, равно как и о предшествующих событию преступлениях, совершенных первым из названных лиц, а также обстоятельств убийства оного, дать показания по поводу как одного, так и другого, не утаивая ничего, что может иметь прямое либо косвенное отношение к вышеперечисленному.

«Все-таки речь идет о каких-то убийствах», — устало подумал Торлейв, глядя, как секретарь торопится дописать абзац, попутно забрызгивая пергамен чернилами.

— Назови имя, Вальдимар, — сказал Никулас. — Я, кажется, начинаю понимать наконец, о ком говоришь ты, но большинство присутствующих остаются в полном неведении и так и останутся, если ты не назовешь имя этого пресловутого «лица».

Вальдимар недовольно покосился на Никуласа, но все же пояснил: