Золото Хравна

Небо над головой было ясным, облака ушли далеко на юг. В воздухе, еще задолго до сумерек, появилась твердая, колючая свежесть. Снег жестко засвистел под лыжами, запел на поворотах; он уже не был так пушист и нежен, как утром.

— Подмораживает, — сказал Торлейв, когда с вершины холма они увидели березовую рощу и колеи санного тракта.

— Будет холодная ночь, — отозвалась Вильгельмина. Это были первые слова, произнесенные ими с тех пор, как они покинули дом Йорейд.

Они выехали на тракт и понеслись по нему рука об руку. — Как ты думаешь, что это было — то, что ты видела? — спросил на бегу Торлейв.

— Не знаю. Я слыхала, что бабушка умеет ворожить, но я никогда не видела, как она это делает.

— Ты полагаешь, это всё правда?

— Ох, Торве, не знаю!

— Я не верю, что со Стурлой что-то случилось, — решительно сказал Торлейв. — Я, конечно, люблю Йорейд, но — ты не обижайся — в ее годы у стариков с памятью бывает и хуже. Стурла просто задержался в Нидаросе. Скоро он вернется, и все твои страхи рассеются.

— А что же тогда я видела?

— Ты волнуешься за него, и эти разговоры о варгах тебя расстроили. Ты уснула под пение Йорейд, и тебе привиделся сон.

— Возможно, но тогда это был очень странный сон. Сначала мне привиделся какой-то фьорд, высокий обрывистый берег. Я могу поклясться, что никогда не видала его прежде. Потом — еловый лес, там была скала, похожая на ётуна: казалось, протяну руку — и смогу коснуться этих холодных, иссеченных ветром камней. Потом я увидела тебя. Ты шел на лыжах, была ночь, какое-то странное место, башня, ельник. Поблизости тоже было море — я это чувствовала, хоть и не видела его. Я вспомнила, что должна думать об отце, и сосредоточилась, и в этот момент увидела изгиб дороги. Это была Дорога Конунгов в том месте, где она сворачивает к самому Нидаросу. Там шла битва. Отец оборонялся от нескольких человек, сверкали мечи, осенняя грязь на дороге была перемешана с кровью. Они выбили меч из руки Стурлы, схватили и связали его. Я не знаю, кто они такие, я не видела их лиц.

— Ты просто разволновалась! — с болью глядя в ее испуганное лицо, произнес Торлейв.

Обогнав его на спуске, Вильгельмина развернулась поперек лыжни — так резко, что Торлейв едва успел затормозить, чтобы не сбить ее с ног.

— Торве! — вскричала она. — Не разговаривай со мной так, точно я ребенок или точно я больна!

— Ну что ты, Рагнар Кожаные Штаны, — проговорил Торлейв. Переведя дыхание, он вернулся на лыжню. — Какой же ты ребенок? Ты великий воин, викинг и берсерк[76].

Вильгельмина, как ни была огорчена, подняла глаза на Торлейва и, встретившись с его улыбкой, невесело рассмеялась в ответ.

— Прости, — сказала она, и они помчались дальше.

Вечерело, морозные сумерки постепенно заполняли заснеженный лес. Становилось всё холоднее. Тени деревьев понемногу скрадывались синевой наступающей ночи, и в потемневшем небе заполыхал над горами яркий колючий Аурвандиль[77].

Впереди в пологой ложбине за холмом зачернели дома и ограды усадеб.

— Пока мы доедем до Острова, станет совсем темно, — сказал Торлейв. — Может, тебе лучше еще раз переночевать у тетки Агнед?

— Оддню сойдет с ума от волнения, — покачала головой Вильгельмина. — Сегодня праздник, и у Фриды нет особых дел. Если она приходила к нам поболтать, как она частенько делает, Оддню уж точно всё знает про Клюппа. И теперь они с Кальвом места себе не находят.

— Хорошо. — Торлейв прибавил ходу. — Я только заеду в «Лось», возьму факел и Задиру. Это не займет много времени.

— Ох, — сказала Вильгельмина. — Ты, кажется, собираешься защищать меня всерьез?

Задирой звали полутораручный меч, принадлежавший Хольгеру, отцу Торлейва: когда-то Хольгер сам купил его у оружейника в Бергене[78] и очень им дорожил. Задира был не из тех новых длинных мечей, что носили королевские дружинники в столице, и не считался особо ценным оружием. Хольгер говаривал, что Задира обладает довольно вздорным характером — за то и получил свое имя. Меч ни разу не подвел хозяина: это было добротное, надежное, мастерски выкованное оружие с хорошо сбалансированным клинком и широким долом[79]. Простая обмотанная кожей рукоять его, потертая еще отцовской ладонью, удобно ложилась в пальцы Торлейва, и меч точно срастался с рукою.

Стурла, знавший в оружии толк, говорил, что Задира, скорее всего, вывезен из Италии. Отличный меч доброй стали, хоть и без внешних украшений. Лишь на круглом навершии да на крестовине с загнутыми книзу дужками просматривался простой узор из черненых перекрещивающихся линий.

Торлейв знал, что отец заботился об этом мече, и считал его не простым оружием. Конечно, на первый взгляд, Задира сильно проигрывал рядом с мечом самого Стурлы, сверкающим сталью двойного дола и позолотой рукояти, — Надеждой Путника. Но Стурла и сам не раз говорил, что позолота — это не главное.

Они спустились с холма и бежали теперь меж усадеб. Запахло дымом, собаки встретили их лаем из-под плетней. Промелькнули изгороди, заснеженные крыши — несколько запоздавших прохожих с удивлением проводили взглядами лыжников, летевших по дороге сквозь сумерки.