Золото Хравна

— Живой, — улыбнулся он. — Ничего. Дойдем.

— Торве, что это было?

— Чудо, — сказал Торлейв. — Одно из тех чудес, что Господь посылает в такие моменты.

— Что теперь дома, на хуторе? Как ты думаешь?

— Не могу думать… Каждая мысль бьет в голову, как кузнечный молот.

— Обопрись на меня. Ты не смотри, что я маленькая. Ты же знаешь, какая я сильная.

— Знаю, Рагнар Кожаные Штаны. Ты настоящий воин и хёвдинг.

Он положил руку на ее плечо, и так они шли, хромой пес ковылял следом, и лес стоял над ними, сверкая под луною.

Иногда Торлейв просил отдыха. Рана кровоточила. Боли в боку он не чувствовал, но голова кружилась, и сил оставалось всё меньше. Ему казалось, что ночь никогда не кончится. Заснеженные поляны, залитые лунным светом, сменялись густыми зарослями, синие тени лежали на снегу. Кусты были полны шорохов, вершины елей — трепета и скрипа. Дважды Торлейв и Вильгельмина слышали протяжный волчий вой.

— Они далеко, — говорила Вильгельмина, хотя сама не верила своим словам, и душа ее уходила в пятки. — Слишком далеко, чтобы почуять нас.

Белая сова, завидев их, с криком сорвалась с ветвей. Раз громкий треск в кустах заставил Торлейва снова схватиться за меч — но то был всего лишь лось. Он вышел, возвышаясь перед ними живою горой. Рога его точно держали небо, глаз на мгновенье отразил лунный свет и двух прижавшихся друг к другу усталых, измученных детей.

Наконец перешли болото. Знакомая коряга-тролль приветствовала Вильгельмину высоко воздетой корявой лапой.

— Еще чуть-чуть, Торве! — повторяла Вильгельмина, сама совершенно обессилевшая. — Потерпи, немного осталось.

Поддерживать Торлейва становилось всё тяжелее.

Она не заметила, как рядом с ними неведомо откуда появилась старая Йорейд на своих подбитых мехом широких лыжах. Просто вдруг увидела, что бабушка идет рядом, подставив Торлейву согбенную спину. Он, однако, не решался опереться на старуху.

— Я еще не так плох, тетушка Йорейд, — пошутил он, едва шевеля бледными губами.

— Бабушка! — воскликнула Вильгельмина. — Бабушка! Если б ты знала!

Войдя, Торлейв ощутил тепло, запах сена, молока, дыма. Он упал на лавку напротив очага. Огонь полыхал, обдавал жаром его лоб и виски, его окоченевшие губы.

— Бабушка, он не умрет? — спросила Вильгельмина. Она боялась разжать руки, отпустить его холодные пальцы.

— С чего это, милая, что за глупости?

— Стурла жив. Теперь я знаю, где искать его.

— Конечно, он жив! — с раздражением сказала Йорейд. — Я же говорила!

Она принесла две кружки с горячим вином и дала Вильгельмине и Торлейву. Он пил медленно, руки его дрожали. Но вино пахло лесными травами, и с каждым глотком боль и смерть уходили и возвращалась жизнь.

Глава 8

Вильгельмина уснула, едва голова ее коснулась душистой набитой сеном подушки. Шаг за шагом продвигалась она по знакомому ночному лесу — брела опять по узкой тропе, и ётуны снова прикидывались елями, снова склонялись над ней со злобным шипением. Она не замечала холода, но сердце ее стыло от страха и одиночества. Она пыталась позвать Торлейва, но не могла, хотела вспомнить лицо отца, но оно представлялось ей лишь расплывчатым пятном. Вдоль дороги соразмерно ее шагу двигалась большая белая волчица. Просто шла и шла, и Вильгельмине даже казалось, что волчица охраняет ее от ётунов.

Вдруг за кустами открылась перед Вильгельминой поляна, залитая лунным светом. Наяву она никогда не бывала здесь, но во сне место показалось ей знакомым. Что-то чернело на снегу впереди — Вильгельмина знала, что лучше не подходить, не смотреть, но все же двигалась вперед, не в силах оторвать взгляда. Страх разрастался в ее груди с каждым шагом. Она медленно склонилась над темным пятном, исполняясь всё большего ужаса, и вдруг отпрянула с криком. Посреди поляны лежал Нилус из Гиске, такой, каким она видела его этой ночью на снегу, — с кровавой раной в груди и страшным оскалом мертвой улыбки.

Вильгельмина рывком села на лавке, поджав под себя ноги. Сердце ее колотилось.

В открытую дымовую отдушину сочился бледный дневной свет, и снежинки падали на догоравшие угли очага. Кот Турре сидел рядом с подушкой и смотрел на Вильгельмину большими зелеными глазами, круглыми и ясными, как две луны. Дрожащей рукой она погладила Турре между ушей, это немного успокоило ее.

В доме было полутемно, тихо и холодно. Торлейв спал на соседней лавке. Вильгельмина закуталась в одеяло, встала и босиком подошла к нему. Он лежал на спине, раскинув руки, смуглое осунувшееся лицо его выглядело бледным, но дыхание было ровно и глубоко.

Вильгельмина встала на колени пред спящим Торлейвом и помолилась о нем всею силою своего сердца. А помолившись, сунула ноги в пьексы и вышла во двор. Собаки подбежали к ней, виляя хвостами.

— Где Йорейд? — спросила она Буски. Пес заковылял к хлеву.

Йорейд доила козу, струи молока ударяли о дно берестяного подойника. За работой Йорейд напевала какую-то странную песню на своем языке — она часто так делала.