Золото Колчака

Российская миссия в Греции существовала за счет кредитов греческого МИДа. Так, в июне 1918 года миссии был предоставлен без всяких условий кредит в размере 600 тыс. драхм. На самом деле греки предоставили даже несколько большую сумму – 645 053 драхмы. Кроме того, миссия ежегодно получала по 300 тыс. фр. в счет погашения займа, предоставленного Россией Греции в 1839 году. В декабре 1917 года размен 300 тыс. фр. на драхмы дал 270 950 драхм, в декабре 1918 года – 286 874.

Деньги пошли на содержание миссии, посланника, советника, консулов, агентов (атташе), оплату телеграмм (стоивших в то время чрезвычайно дорого – посланник Е. П. Демидов даже смету в Омск послал по почте в целях экономии). На лечение солдат, займы и пенсии пошло 55 тыс. драхм. Долг телеграфу за 1917 и 1919 годы «вследствие усиленной передачи телеграмм» возрос к 1 сентября 1919-го до 217 015 драхм. При этом посланник свое содержание (79 800 драхм) за 1918 год не получал. Демидов был из тех самых Демидовых, князей Сан-Донато, и мог себе это позволить. Греческое правительство продолжало и далее субсидировать российскую миссию, выдав содержание еще на три месяца, с 1 сентября до 1 декабря 1919 года по старому стилю.

К необычным источникам финансирования обратились российские дипломаты в Аргентине. По смете 1917 года на содержание миссии в Буэнос-Айресе предоставлялось 3323 ф. ст. и 2323 ф. ст. – на содержание консульства. По данным товарища министра иностранных дел Омского правительства В. Г. Жуковского, «со времени большевистского переворота означенные установления существовали: Консульство за счет пошлинных сборов, а Миссия частью на личные средства посланника, частью же на доходы от церковного дома (около 40 ф. ст. в месяц) и на средства, предоставлявшиеся Посланнику православными сирийцами и „Русским Кружком“ в Росарио (16 ф. стерлингов в месяц)». Так продолжалось до октября 1919 года, когда Жуковский был вынужден просить товарища министра финансов перевести «Посланнику нашему в Буэнос-Айресе Е. Ф. Штейну по меньшей мере 1000 ф. стерлингов… ввиду истощения личных средств Посланника и крайней нежелательности дальнейшего существования российской Миссии за счет пособий, получаемых ею от частных лиц, частью при том иностранцев».

Дипломаты не ограничивались поисками средств для поддержания существования российских учреждений за границей. Они пытались влиять на политику стран пребывания и, в отсутствие центрального дипломатического ведомства, создали специальный орган для координации деятельности российских представителей. В конце ноября 1917 года в Париже было образовано Совещание послов, включавшее М. Н. Гирса (Италия), К. Д. Набокова (Англия), М. А. Стаховича (Испания), И. Н. Ефремова (Швейцария) и В. А. Маклакова (Франция). Формально все российские послы значились членами Совещания, однако фактически, кроме упомянутых, активное участие в его работе принял только Бахметев. Совещание должно было обсуждать текущую политику и вырабатывать общую позицию, причем все решения должны были приниматься единогласно; председателем Совещания был избран Маклаков.

Цели, которые ставили перед собой дипломаты, сводились к предотвращению признания союзниками советской власти, обеспечению моральной и материальной поддержки белых войск, защите территориальной целостности России и отстаиванию ее национальных интересов; послы добивались также признания западными державами антибольшевистских правительств в России легитимными.

Среди членов Совещания профессиональные дипломаты составляли меньшинство. Одним из них был Михаил Николаевич Гирс, посол в Италии, старейшина русского дипломатического корпуса, потомственный дипломат – его отец Н. К. Гирс был министром иностранных дел в 1882–1895 годах. Гирсу уже перевалило за шестьдесят; он участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов и был награжден Георгиевским крестом в то время, когда председателю Совещания Маклакову еще не исполнилось и десяти лет. Другой карьерный дипломат – поверенный в делах в Англии Константин Дмитриевич Набоков – был почти на двадцать лет моложе Гирса. Он также был сыном министра – Д. Н. Набокова, министра юстиции в 1878–1885 годах. Если Константин Набоков делал карьеру на государственной службе, то его старший брат, юрист Владимир Набоков, стал видным деятелем оппозиционной партии кадетов, депутатом I Государственной думы и даже отсидел три месяца в тюрьме за подписание Выборгского воззвания. В 1917 году В. Д. Набоков стал управляющим делами Временного правительства, обогнав брата на карьерной лестнице. Вряд ли братьям могло прийти в голову, что о них будут обычно вспоминать как об отце и дяде писателя В. В. Набокова, в 1918 году мало кому известного начинающего поэта.