Золото Ларвезы (СИ)

За окном проплывали длинные кирпичные строения, беленые заборы, крытые тростником сараи. Потом засверкала вода, замелькали уходящие вверх прутья решетки. Грохот усилился, запахло рекой. Мейлат поняла, что они едут по мосту через Сябан.

– И вот чего, – Глодия уперлась локтями в столик и подалась вперед. – Ты мне не одну форму сошьешь, а еще про запас, потому что мало ли по каким задворкам да канавам мне на службе лазать придется, угробец рассказывал… Чтобы было, во что переодеться, и чтобы все было красивое, и чтобы в самый раз по мне!

– Сошью все, что скажешь.

Мейлат улыбнулась: только теперь она почувствовала, что жизнь продолжается. И если Аленда и впрямь такой большой город, как рассказывает Перчинка – туда, наверное, наведываются вурваны в поисках еды, в театре Дахены были пьесы с такими сюжетами. Может быть, ей еще повезет встретить того, кому ее кровь покажется сладкой?..

Южный горизонт обложило лилово-свинцовыми тучами, эта клубящаяся масса упорно ползла вперед, нависая брюхом над хвойными далями. Если присмотреться, можно разглядеть, что переднее облако похоже на оскаленную пёсью морду.

Некогда присматриваться, Нинодия и так понимала, что дело дрянь. После целой восьмицы затишья Забагда снова пожаловал к братцу в гости. Налетавшие с юга порывы ветра все яростнее трепали листву кустарника.

Запахнув плащ, она прибавила шагу. Возвращаться в Треген – нате вам дохлого чворка, терять-то ей нечего. Нужно добраться до Меновой долины и найти там ларвезийцев.

Время от времени Нинодия оглядывалась на свою тюрьму – точь-в-точь простецкий замок на вершине холма, намалеванный на театральном заднике – но погони пока не было. Из-за одышки она еле тащилась, зато благодаря бартогским протезам не спотыкалась, и ноги от ходьбы не болели. Хвала Ланки-милостивцу, она вырвалась! Или пока еще не вырвалась, ведь если хватятся – в два счета настигнут и приволокут обратно.

Удача улыбнулась ей, когда она уже потеряла всякую надежду. Крейса, тетка из деревни, сборщица ягод, нередко наведывалась в Треген со своим товаром. Грузная, краснолицая, не дура выпить. О том, что Нинодия пленница, она знать не знала – похитители соблюдали конспирацию. Крейса решила, что она провинившаяся родственница важных господ, которую сослали в глушь, чтоб не позорила семейство.

Тавгеда Ферклиц еще вчера укатила по своим делам в Майбенгарт, городок за холмами и ельниками. Служанки за подопечной приглядывали, но главным образом смотрели, чтобы она не дорвалась до вина и сластей, ничего похуже от нее не ждали. А Крейса выменяла у кухарки бутылку крепкой можжевеловой настойки и в поисках укромного местечка завернула к ней в комнату. У Нинодии сердце екнуло: другого шанса не будет. В Треген уже привезли белобрысую пышнотелую кормилицу, а на днях ожидают мага-лекаря с акушеркой, так что была не была…

Уловив, за кого ее принимает Крейса, заморочила болтовней, пододвинула кружку. Сама лишь чуток глотнула – удержалась, перехотела! Предложила гостье вздремнуть. Они почти одного роста, и полнотой схожи. Натянула поверх протезов ее вязаные полосатые чулки, зашнуровала растоптанные сапожки, закуталась в шерстяной плащ, пропахший табаком, хвоей и печеными грибами. Надвинула капюшон. Пьяную Крейсу накрыла с головой одеялом, взяла ее корзинку – и к выходу, про себя истово молясь воровскому богу.

– Тетушка Крейса, уже уходите? – окликнула ее в темноватом коридоре девчонка с веником.

– Угу, – промычала Нинодия.

И теперь она из последних сил ковыляла по грунтовой дороге к далекому пестрому пятну Меновой долины. А за спиной у нее надвигалась, застя дневной свет, грозовая стая Южного Пса, а впереди, над Сновидческим хребтом, вскипела вьюжная белизна – это стая Северного Пса приготовилась дать отпор.

– Крейса!.. Эй, тетя Крейса!

Ветер свистел, протезы поскрипывали, заставляя обливаться холодным потом – а ну, как сломаются, вдалеке рокотало, вот и не услышала, как ее нагнала повозка.

– Доброго дня, милок, – бросила она невнятно, не поднимая скрытого капюшоном лица.

– Полезай сюда! До мена довезу, а то ветер у-у-у, беда…

Повозка запряжена мохноногой лошадкой. Спереди в ряд три обшарпанных кожаных кресла с торчащей из дыр обивкой – раньше стояли у кого-то в гостиной, а теперь им нашлось другое применение. Позади, в дощатом коробе, дюжина больших бидонов.

В кресле посередке сидел молодой парень – щекастый, с вывернутыми губами и бестолковой улыбкой. Спасибо тебе, Ланки, что дурачка послал… Но видать, не совсем он дурачок, раз отправили одного с товаром в Меновую долину. А там его наверняка встретит кто-то из своих, и надо будет унести ноги прежде, чем этот кто-то привяжется с вопросами.

Путаясь в плаще, Нинодия забралась в кресло.

– Ты не Крейса… – проявил неожиданную наблюдательность слабоумный возница. – Одежа-то Крейсина…

– Верно, я ее кузина. В грязь упала, изгваздалась, она и дала поносить, пока мое сохнет. Ты лучше езжай поскорей.

Корзину поставила на колени. По ярмарке лучше ходить не с пустыми руками, будто бы за покупками.