Золото Ларвезы

Разъяренная до белого каления, она вместе с Мейлат вышла в парк, и там подвернулись те худосочные недоумки, которым она от души наваляла. Маловато наваляла, душа просила еще, но потом они встретили других таких же – этих Глодия отчихвостила на словах, обстоятельно высказав, что о них думает.

Мейлат решила, что новенькая взяла ее под защиту. Этой несчастной дурехе Глодия слова худого не сказала: в самый раз подвернулась, ей позарез нужен своей человек в этом упырьем гнезде.

На закате ее повели в башню Дахены. Свернутую в узелок нижнюю юбку с зашитыми амулетами она оставила на хранение Мейлат: вурваны могут почуять магические артефакты.

На ней было струящееся одеяние из белого шелка, ее сопровождали Юлур и Дихарья – парень и девка из старожилов, до того изможденные, что если б не шевелились, впору принять их за мертвяков, зато главные над остальными людьми.

Убранство в башне оказалось такое шикарное, что Глодия аж рот разинула, но быстро вспомнила о том, что она тоже не из простых – горожанка, алендийская дама, да и на королевском троне посидеть успела – и постаралась изобразить на лице достойное выражение, как наставляла госпожа Армила, учившая их с Салинсой хорошим манерам.

Если в людском доме повсюду смесь бедняцкого убожества и потрепанной роскоши из вторых-третьих рук, то здесь все первостатейное: яшма, перламутр, черный и белый мрамор, кованое золото, мозаики из драгоценных камней, сверкающие занавесы из нитей с нанизанными хрустальными бусинами или отборным жемчугом.

«Ишь ты, умеют пустить пыль в глаза, чтоб каждый подумал: богато живут господа Проглоты, которые на вершине пищевой цепочки, это вам не какие-нибудь людишки», – сделала вывод Глодия.

То, что происходило дальше, смахивало на дурной сон. Вспомнились те подосланные Лормой амуши, которые вырвали у нее из чрева нерожденного ребеночка, и ее бы тоже замучили насмерть, если б не подоспела Зинта со своим священным кинжалом. Куда весь кураж подевался – она словно обмерла, руки-ноги стали как ватные, могла только беспомощно дергаться и тихонько выть от боли.

Вурваны не собирались ее убивать, они всего лишь ее вкушали. Передавали друг дружке, словно медово-сырную лепешку на празднике Солнцеворота, от которой каждый должен откусить, чтобы в доме воцарились достаток да согласие. Нарядное платье сорвали, оставили нагишом. Умно поступила, что отправилась на это поганое пиршество не в юбке с амулетами, а то бы прощай ее тайный арсенал.

Болела израненная их клыками шея, изжеванные запястья и порезы по всему тему. Порой кто-нибудь ронял снисходительным тоном ценителя: «Какая ты лакомая штучка», а в остальном они разговаривали между собой на незнакомом языке. Сурийский Глодия с помощью амулетов усвоила, но вурванскую речь не понимала – наверное, что-то древнее. Их иссохшие аристократические лица после порции свежей крови становились гладкими и юными, иные сразу же удалялись парами, а то и тройками, чтобы любиться в соседних комнатах. Юлура и Дихарью тоже вкушали, но больше всего мучений выпало на долю Глодии.

Когда все закончилось, эти двое завели ее в отдельный закуток, смазали укусы и порезы каким-то прохладным снадобьем, от которого боль немного утихла, помогли надеть платье и замотали ей шею шарфом – уже не белым, а вышитым. Голова кружилась, ноги заплетались, обратно в людской дом ее вели под руки. В комнате уложили на кровать, но лежать было больно, все тело – сплошная рана.

– Выпей лекарство, – глядя на нее нерешительно и в то же время с жадным любопытством, Мейлат протянула кружку. – А потом я смажу тебя мазью, от которой к утру станет лучше, вот увидишь. Счастливая ты, как я тебе завидую…

– Дура что ли? – всхлипнула Глодия.

Наутро боль и впрямь утихла, но она чувствовала себя препогано, словно ее всю ночь гуси клевали. Вдобавок слабость, как после болезни, и гадкий привкус во рту.

Посмотрела в настенное зеркало – вконец расстроилась: так она выглядела в лечебнице, куда привезла ее Зинта после нападения амуши. Бледная, подурневшая, под глазами круги. Она знала про себя, что не красавица, рыночные художники с таких, как она, продажных картин не пишут – зато с огоньком. А где он теперь, тот огонек? Лицо словно грязным ластиком терли, искусанные губы выцвели, как будто постарела в одночасье на дюжину лет. В юбке, которую сберегла Мейлат, зашиты лечебные амулеты, но если ими сейчас воспользоваться – могут застукать, да и лучше не расходовать их до побега.

Ее поздравляли, кто искренне, кто с кислыми ревнивыми улыбочками. Мейлат вручила ей кошель с деньгами: одарили за вчерашнее, Юлур принес и положил на столик, когда ее привели, а она и не заметила. Щедро одарили – сразу видно, остались довольны.

В трапезной голова от запахов еды закружилась еще сильнее. Перед ней поставили поднос с завтраком. Все жгучее от приправ, даже сладкий десерт с перчинкой.

– Наши покровители решили, что для твоей крови лучше всего подходит привкус специй, и тебя будут называть Перечная Клименда.

Похоже, ей полагалось обрадоваться, и она кое-как изобразила улыбку.