Золото Ларвезы

– М-м… Возможно, ты и прав, я подумаю. Но по поводу ее алкоголизма и клептомании придется что-то делать. Ринальва жаловалась, что она уже успела прибрать к рукам три чайных ложки, пинцет и чужую гребенку. Правда, когда ее приперли к стенке, без возражений отдала награбленное. И вдобавок за спиной у милосердницы оприходовала пузырек спиртовой настойки, предназначенной для другой пациентки. Как подумаю, что будет твориться в ляранском дворце с ее участием… Истинный ужас, согласись. Но, наверное, это будет весело.

– Ну, хотя бы из этих соображений. Какой бы ни была Нинодия, не надо их разлучать. Для Лисы так будет лучше.

После паузы Тейзург сказал:

– Уму непостижимо, почему Лис не вырвался на волю. Он ведь мог переиграть… До самого последнего момента мог, но не воспользовался этой возможностью. Что ж, когда-то я и сам через это прошел, хотя не помню, как это было. И вряд ли рядом со мной был опытный наставник, Лисичке повезло больше.

– Что за возможность?

– Судя по тому, что ты слегка побледнел – не отпирайся, заметно – ты уже уловил, что это довольно жестокая возможность. Демон мог прогрызть выход наружу, после чего снова принял бы свой истинный облик, ничего не утратив. Такие инциденты известны. А Серебряный Лис не стал этого делать, вот что поразительно…

В другой раз Кемурт, уже с умыслом – на то он и взломщик, подслушал, о чем беседуют Тейзург и Ринальва. Та завернула в «Старую грушу» пообедать, а спустившийся в зал Эдмар подсел и вроде бы принялся вешать бубенцы ей на уши. Суровая лекарка внимала заинтересованно, их головы слегка сдвинулись. Неужели капитулирует? Кем видел, как она отшивала тех, кто пытался к ней подкатывать – с насмешливой прохладцей, никаких уступок ни кавалерам, ни общественному мнению.

Торопливо дожевав кусок пирога и допив чай, он направился к выходу – нарочно мимо них, чтобы хоть кусочек разговора поймать. Но речь шла вовсе не о том, о чем он подумал: Эдмар не в постель ее завлекал, а рассказывал о Сирафе, о ларвезийских плантаторах, которые вконец замучили местных, и сколько всего там надо будет сделать, когда Сираф достанется ему… Хантре прав, он постоянно нуждается в аудитории.

Уезжали в полдень, с нарядного пряничного вокзала неподалеку от порта. Эдмар выкупил целый вагон первого класса.

Из кареты с помощью Хантре выбралась смуглая сурийка с ребенком на руках – кормилица, доставленная из Ляраны. Следом за ней вылезла Нинодия, а потом Ринальва. За спиной у лекарки висела котомка, возница вытащил и подал ей два баула.

Так она едет с ними, чтобы оказывать помощь в дороге? Сколько же всего она с собой тащит!

На платформе при их появлении поднялись со скамейки еще две лекарки, обе под дланью Тавше – судя по тому, что у них священные кинжалы. Тоже с котомками и объемистыми баулами. Помоложе Ринальвы, одна с косичками, у другой кудри пышным облаком.

– Доброжительницы Дарилла и Миртобия, – представила их старшая лекарка. – Мы едем сначала к вам в Лярану, потом в Сираф.

Это было сказано таким тоном – мол, я тебя ставлю перед фактом. Кемурт, робевший перед Ринальвой, на месте князя Ляраны стушевался бы, но тот сохранил лицо – с улыбкой ответил, что рад познакомиться, и сделал приглашающий жест в сторону вагона.

Когда мимо окон поплыло здание вокзала с лиловыми башенками и пестрым обережным орнаментом, Кему подумалось: эх, жаль, что Эдмар с Овдабой мосты не наводит, ведь тогда можно было бы и в Абенгарте не таясь побывать.

Зайдя в кабинет, Глодия чинно поздоровалась и одарила достопочтенного Орвехта подобострастной зубастой улыбкой. Суно отметил, что форма с иголочки сидит на ней превосходно. По фигуре подогнали – то ли сама, то ли кто-то помог.

Ее отчет он уже просмотрел. Недурной отчет, ожидал худшего. Масса любопытных фактов, но еще больше избыточных подробностей – главным образом, уничижительных характеристик по части наружности и манеры одеваться, которыми Глодия не скупясь оделяла каждого, кто попадался ей на глаза.

Однако же как полевой агент она зарекомендовала себя неплохо: добралась до Исшоды, внедрилась в Эгедру, вывезла оттуда ценного информатора, добилась содействия от поганца Дирвена. Ее бы способности да в благих целях, то бишь на пользу Ложе… Впрочем, пользу Ложе она уже принесла, и можно надеяться, не в последний раз. Поэтому Орвехт разговаривал с ней терпеливо и доброжелательно. Уточнил оставшиеся вопросы, напоследок посоветовал прилежно учиться и соблюдать Устав.

– Достопочтенный дядюшка Суно, я кой о чем попросить хотела, – уже поднявшись со стула, сказала новоиспеченная амулетчица.

– Слушаю тебя, Глодия.

– У агентов, которых куда-нибудь засылают, прозвища есть, и ежели мне тоже будут такие поручения давать – можно, я буду называться агентом Щукой?

– Гм, отчего же нельзя? Раз тебе так хочется…

– Премного благодарна, дядюшка. Меня засранец Щукой обзывал, я и решила – пусть это будет мое боевое прозвище. Все потом и забудут, что вначале это было ругачее слово, и станут думать, что я Щука, потому что никому спуску не дам, всякого прищучу!

– Хорошо, Глодия.