Золото на крови

- Ты что, хочешь забрать все золото? - удивился я.

- А ты как думаешь! - также удивился Андрей. - Что же его, этим козлам оставлять? Да хрен им!

Мы с Павлом переглянулись.

- Там тридцать шесть килограммов! - не мог успокоиться Андрей. - Мужики из-за этого желтого говна погибли. И теперь так просто отдать?! А ты как думаешь, Павло?

Богатырь забавно, домиком поднял свои густые брови, а потом спокойно заявил:

- Можно взять, почему бы и нет. Свое же, заработанное.

- Вот именно. Ты точно сказал, заработанное.

- Ладно, берем так берем, - теперь уже рассердился я. - Ты лучше скажи, сколько в километрах будет наш поход?

Андрей повертел в руках линейку и уже спокойно сказал:

- Ну, километров восемьсот будет.

Не знаю, как Павел, а я был в шоке. Белорус только спросил:

- И это все пехом?

- Господи, да почему пехом, - рассердился Лейтенант. - Я же русским языком вам говорю: сначала на вездеходе, в конце по реке и только в середине, по плоскогорью, пешком. Это одна треть пути, километров триста, не больше.

- Ну хорошо, а сколько это займет времени?

- Ну, максимум месяц, полтора.

Нельзя сказать, чтобы эта цифра добавила нам энтузиазма.

- Мужики, игра стоит свеч. Останемся здесь - мы трупы. А так у нас есть шанс, и неплохой, - продолжал убеждать нас лейтенант.

Обсуждение продолжалось еще минут пятнадцать. Наконец Андрей оборвал дискуссию:

- Нет, вы как хотите, можете оставаться, передайте от меня привет Рыжему и всем остальным мужикам: скажите, чтобы меня скоро там не ждали. Времени у вас осталось совсем ничего. Вы едете со мной или нет? - поставил Лейтенант вопрос ребром.

- Ну, куда ж мне деваться? - пожал я плечами. - Куда ты, туда и я.

Согласился и белорус:

- Ну шож, побегли.

Андрей сразу повеселел:

- Ну, тогда за сборы. Павел, на тебе вездеход. Проверь масло, залей солярку, бочку с собой, запасные "пальцы", траки... Ну, сам знаешь.

Отправив Павла, он обернулся ко мне.

- За тобой провизия. Там, в кладовой, я нашел совсем новые рюкзаки, выбери три получше и загрузи продуктами вездеход. Бери как можно больше, с запасом. Я вот список тут составил, посмотри. А я займусь одеждой и оружием.

Следующий час был заполнен жутчайшей суматохой. Мы старались забрать с собой как можно больше, и в конечном счете набралась такая гора, что впору было не нести на себе, а везти на "КамАЗе".

- Да, многовато, - озадаченно произнес Андрей. - Ладно, постарайся запихать все это в наш кабриолет. Сейчас главное - убраться отсюда, а потом уж все рассортируем...

Стоны Ивановича становились все громче и все страшней. Я не выдержал, зашел в домик, хоть и знал, что помочь ему уже не могу. Тело мастера била постоянная мучительная дрожь. Там, где кожа обгорела поменьше, висели черные лохмотья лопнувших пузырей, сочилась беловатая сукровица и гной. Обуглившиеся до черноты руки и ноги потрескались.

- Плохо, Иванович? - тихо спросил я.

Мастер повернул ко мне обезображенную огнем голову.

- Плохо, Юрка, плохо! Умереть бы скорей!

Он схватил мою руку своей горячей, шершавой ладонью и зашептал:

- Юрик, сынок! Пристрели меня, не могу я больше мучится! Пристрели, Богом прошу!

Я отчаянно мотнул головой:

- Не могу, Иванович, не могу. Прости ради Бога.

- Да ты пойми, ты же добро делаешь. Сколько я еще так мучится буду, пока не сдохну? За всю жизнь ни одной таблетки не съел, на больничном ни разу не был, не чихнул даже ни разу. Помоги мне, прошу тебя!

Я снова покачал головой, но он не отпускал моей руки. Выручил меня Андрей. Очевидно, он слышал слова мастера и с порога начал разговор совсем про другое.

- Слушай, Иванович, этот мешок с веревками вы для плота приготовили?

- Да... - признался тот, отпуская мою руку.

- А что так много?

- Да про запас. Мало ли где еще пригодятся.

Воспользовавшись случаем, я выскользнул из вагончика. Минут через пять вышел и Андрей.

- Отдал я ему пистолет, - шепнул он мне. - Лежит, на фотографию своей подруги смотрит. Из глаз слезы бегут...Ну, ладно, давай грузиться.

Он пошел было к вездеходу, потом, хлопнув себя по голове, чертыхнулся и снова обернулся ко мне.

- Совсем забыл, я же к тебе не за этим шел. На, обуй вот это, - и он кивнул на стоящие на пороге высокие армейские ботинки. Я мгновенно понял, что это обувь Олега Чигры. Только у него и у Андрея были такие ботинки. Мысль о том, что мне прийдется носить обувь покойника, неприятно поразила меня, и я энергично замотал головой:

- Нет, не надену! Ты что?!

- Надевай, говорю! - рявкнул на меня Лейтенант. - Ты что, хочешь в своих резинках по тайге топать? Это самоубийство!

Я посмотрел на свои тяжелые, литые резиновые сапоги, которые в бригаде недаром звали "говнодавами". Весили они каждый килограмма по два, не меньше, хлябали на ноге, так как были размера на два больше, и я прекрасно понимал, что не пройду в них по тайге пятьсот километров. Сжав зубы, я переобулся. Ботинки оказались удобными, но какими-то ледяными, словно в них навек поселился холод мертвеца.

- Что, жмут, что ли? - удивился Лейтенант, глядя на мою сморщенную физиономию.

- Да нет, все нормально, как раз по ноге. Угадал...