Золото на ветру

Леопольд получился из мечтательного мальчика, воспитанного на чтении романов Жюля Верна, Майн Рида и Фенимора Купера. Сюда же, само собой, относился и Дюма. Но особенное место в его жизни занял Конан Дойль. Тем более, что в те поры каждый школьник увлекался ловлею иностранных шпионов и диверсантов, как теперь фарцовкой и мелким бизнесом. Тогда было меньше политэкономии, а романтизма больше. Лепа с самого раннего детства мечтал о путешествиях с приключениями, о борьбе за справедливость и освобождении угнетенных. Он хотел даже очутиться на Кубе, чтобы поучаствовать в перевороте к лучшему, но не нашел для этого средств. Еще мечтал Лепа о прекрасной незнакомке, имевшей впрочем довольно неопределенную наружность и характер, в связи с тем, что незнакомки попадались все разные, одна лучше другой и выбрать никак было нельзя.

С течением времени реализм действительной жизни несколько остудил Лепин романтический пыл. Громадные небесные пространства безжалостно распарывались сверхзвуковыми аппаратами, а загаженные нефтехимией моря и океаны, будто мухами, засиживались военными базами и ядерными полигонами. Экзотическое же население теплых стран вырождалось и напропалую перенимало у белых подонков все самое худшее и наотрез отвергало лучшее.

Оставались еще космические дали, но почему-то они не будили Лепиной фантазии, казались чужими и безжизненными.

Руководясь своим несозревшим подростковым сознанием и романтическими бреднями, Леопольд выучился на работника органов и даже успел немного потрудиться на этой ниве. Вскоре проявления самой дикой жизненной прозы так озадачили Лепу, что он перестал почти различать меж собой преступников, а в некоторых случаях отличать их от своих товарищей по работе. Он даже дошел до такой дилеммы: или все вообще преступники, или никто не преступник; оставалось только ее решить для дальнейшего образа жизни.

Поэтому знакомство с Терентием как бы остановило его у края пропасти, пробудило в нем угасшие было мечты о поэтической жизни героя, так необходимые Лепе для нормального самосознания.

- Человек повидал страны, - рассуждал Лепа, - может сравнительно анализировать и делать обо всем выводы. Надо его держаться, поучиться у него уму-разуму, а потом решать, как быть.

Он сделал свой выбор от всего сердца и поэтому поспешил скорее к матросу, чтобы предупредить того об опасности заключения в КПЗ и надеялся, что, может, удастся набиться к нему в компанию для продолжения службы на "Потемкине".

Вскоре он треснулся об очередной угол, навернулся туловищем об пол и, наконец, завалился в желанную щель, где и застрял вновь. И только было Лепа прогнулся, чтобы завалиться дальше, как встретился взглядом с желтыми глазами свесившегося в щель полковника, подсвеченными огоньком спички.

- Что ты здесь делаешь?! - брезгливо спросил полковник, зажигая пару новых спичек. При этом к его глазам присоединилось еще несколько, от подоспевшего Реброва, Чижика, и даже Агдама, капавшего в щель слюной. То есть подоспела все опергруппа, а Леопольд еще не ускользнул.

- Вылезайте! Вы что тут?.. - с внезапной тоской и перейдя на "вы", выкрикнул полковник, наблюдая судорожно гнущегося Лепу, - Да что с вами, Каверзнев? Хватайте! Тащите его! - скомандовал он остальным.

Несколько рук вцепилось в Леопольда, захватывая пальцами складки, лацкана и пуговицы, затем дернули его из щели. Но Лепа совершил усилия в обратную сторону, пыхтя и чуть не плача от досады и злости. Поэтому первый рывок не имел успеха. Все разгорячились, стало душно. Приготовлялась вторая попытка. Участники ее, покрепче упершись каблуками в край щели, намотали бесцеремонно на руки части Лепиного пальто и дружно рванули.

Но взамен того, чтобы вытащить Леопольда наверх, вся компания, сопровождаемая треском гнилых досок и грохотом кирпичей провалилась вниз, устремилась, расшибая и крутясь, разрывая обмундирование и теряя принадлежность, навстречу морозному сквозняку.

Один Агдам кружил у провала и скулил.

втоpая часть

?????????????????????????

ГУТТАПЕРЧЕВЫЙ ГОД

I

Но сколько же можно лететь, когда надо приземляться, хотя бы и убившись насмерть?!

К счастью, обошлось без смертей, и герои, все до единого, приземлились-таки в неизвестном месте среди пыли и тьмы. В одной из сторон, представленных им на выбор, слабо брезжил голубоватый свет. Кое-как выбравшись на волю, все кинулись, руководимые обозленным полковником, вслед убегавшему улицей Каверзневу.

Но почти сразу бег их стал замедляться, ибо внимание разбегалось вдогонку глазам по окружавшим их предметам и явлениям. Местность оказалась пугающе странной. Какой-то в местности содержался обман. Что-то вроде стереокино или волшебного сна. Такого свойства была странность, что хотелось тут же поискать под собой кресла с подлокотниками, чтоб опереться и тогда попытаться уловить ускользнувшую суть.