Золото на ветру

Сна как не бывало. Чук забрался повыше на какой-то ларь и стал наблюдать крыс, напрягая воспаленные глаза и борясь с омерзением.

А крысы, чувствуя, что пришла ночь и настало их время, без устали сновали вокруг, без конца чем-то хрустели, чавкали и даже хрюкали, пожирая что-то подобно свиньям. Иногда они, дробно грохоча по доскам, проносились под самым носом у полковника по каким-то своим делам, шумно волоча голые хвосты и спесиво его не замечая.

Вообще всех их что-то объединяло. Печать какой-то общей, коллективной заботы лежала на их мерзких, устремленных вперед, мордах. И еще Чук решительно убедился, что в крысах было очень много от свиней. Разница была в величине, и в том, что у хавроний хвосты скручены были в узелки. Даже цвет, как ни странно, почти совпадал.

Крыс было чрезвычайно много.

Сначала полковнику казалось, что их действия руководятся примитивными инстинктами, но по прошествии небольшого времени Чук понял - вся эта возня имеет организованный вид. Самым же интересным было зрелище, увиденное полковником, когда уж ум его и зрение стали меркнуть от впечатлений и бессонницы.

Крысиная возня приняла всеобщий характер и смысл. Крысы плотным стадом метались по амбару, будто объятые паникой. Постепенно направление их беготни сомкнулось в круг. Топот сотен лап создавал ровный гул. Казалось, что вращается гигантский диск и если на него опустить граммофонную иглу, зазвучит какая-нибудь оглушительная и наглая мелодия.

Посреди этого мрачного круга вертелась группа окруженных крыс, среди которых резко выделялся вожак, руководивший ими. Он был покрепче прочих, позубастее, щетина его стояла торчком, а хвост, как длинная меткая плеть далеко доставал по головам зазевавшихся и непослушных.

Окруженных крыс то и дело почти случайно то задевали, то толкали, иногда довольно сильно, как бы принуждая двигаться в общем направлении. От этих толчков окруженцы отлетали к своему вожаку, переворачиваясь и иной раз истекая кровью.

Действия эти имели успех. Окруженная партия начала редеть за счет перебежчиков, которое понеслись с основным стадом, более всех огрызаясь на своих бывших товарищей.

Наконец, Вожак остался совершенно один в центре живого круга. Он еще пытался задержать последнего сообщника, прищемив ему лапой хвост, но тот, безумно выкатив глазки, забился судорожно, затем обернулся и мигом перегрыз собственный хвост, вслед за чем опрометью кинулся в общий строй, вычеркивая по доскам кровавые зигзаги.

На окруженного никто в отдельности не нападал, лишь чуть цепляли на бегу то хвостом, то когтем, а то и зубом. Но эти мелкие неприятности исчислялись сотнями в минуту, так что на бунтаре очень скоро не осталось живого места. Вскоре он стал заваливаться на бок, потом замечательный хвост его, подрубленный чьим-то резцом, перестал служить, а вскоре и вовсе отлетел в сторону.

Наконец его окончательно опрокинули и затоптали. Некоторое время еще продолжалась омерзительная возня, потом усталая, но довольная крысня разбрелась по сторонам и углам амбара, оставив на полу чистое место...

- Не хуже, чем у людей, - потрясенно подумал Чук, забираясь повыше, и измученный, заснул.

Последние впечатления не дали ему насладиться приятным сновидением, полковнику приснился кошмар, причем кошмар этот просматривался под видом кинофильма, как бы на экране.

Сперва появились титры: СОН ПОЛКОВНИКА ЧУКА.

Затем на экране возник город. По улицам города двигались крысиные стаи. Стаи эти шли плотными прямоугольниками посреди улиц. Над ними реяли неопределенного цвета знамена и штандарты.

Люди, населявшие город, жались к стенам домов в ужасе раскрыв глаза и рты. Те, что были дома, запирались на все засовы, но покоя не находили и вздрагивали всякий раз, как только слышали маленький шорох.

Крысиные прямоугольники стекались к площади с трибуной в центре. На трибуне, схватив рукой поручень, находился приземистый, неопределенного вида субъект с острым лицом и пронзительно пищал, непрерывно стуча сухим кулаком по бочке, которую в конце-концов расколотил в щепки.

Понять было ничего нельзя, так что внизу экрана непрерывно шли титры, из которых выходило, что многолетней борьбой угнетенное крысиное сословие добилось наконец принадлежащего ему по праву, равного с людьми положения и даже власти, что совершенно естественно и законно, так как им, крысам, снизу объективно виднее, что к чему и как сделать всех счастливее. Последние слова заглушены были всеобщим визгом и шлепаньем хвостов оземь. Мотались штандарты. Крысы, влезая друг на друга, образовывали горы и пирамиды с водруженными серыми флагами и так двигались мимо трибун, демонстрируя энтузиазм.

Остролицый на трибуне весь подергивался, подскакивал, пока не выронил из штанов длинный хвост, который действуя собственными силами тут же скрылся назад.