Золото наших предков

Наоравшись, Шебаршин вновь стал нервно набирать номер на своём сотовом телефоне. Калина всё это время, сохранял спокойствие, казалось, даже его природная суетливость куда-то исчезла. Он только негромко уточнил у Пашкова:

– Ты по накладной ничего не принял?

Получив утвердительный кивок, он удовлетворённо усмехнулся и снисходительно посмотрел на беснующегося директора. Шебаршин, наконец, дозвонился… до Ножкина.

– Юрий Константинович, у нас ЧП… Что-что… воровство или головотяпство, точно ещё не знаю… А вот, кто виноват и надо разобраться. Во всяком случае, твой новый снабженец один из основных подозреваемых…

Шебаршин стал сообщать Ножкину подробности «ЧП», явно желая повесить на него расследование. И тут Пашков, стоящий недалеко от директора, который стал перекладывать мобильник из одной руки в другую… Пашков услышал, как Ножкин спрашивает, сдал ли снабженец материал кладовщику или нет… На это Шебаршин ничего не ответил, а стал кричать в трубку, что в фирме бардак в деле приёма-сдачи ценных материалов… Но Ножкин, похоже, упорно выяснял, на ком персонально, в данный момент висит пропавшая пластина. Шебаршин, видимо, раздражённый этой настойчивостью, наконец, ответил:

– Да не принял кладовщик ничего, так что теоретически целиком и полностью виноват твой снабженец. Вот так, принимай меры, либо доставай пластину, либо… ну ты знаешь что делать.

Калина ободряюще подмигнул Пашкову. Он недолюбливал молодого самоуверенного хлы-ща Ножкина, и был рад, что тот со своими подчинённым в полном дерьме. Тем не менее, Пашков переживал случившееся очень тяжело. Домой он пришёл в таком состоянии… Настя с тревогой спросила о самочувствии. Пашков отговорился, что просто сильно устал – не хватало, чтобы ещё начала переживать и жена.

На другой день выяснилось, что никакого воровства не было. Бардыгин съездил в организацию, где получал этот злополучный материал и определил, что тамошний кладовщик, выпив со снабженцами, просто забыл положить в коробку пластину стоимостью в две с лишним тысячи долларов. Бардыгин привёз этот серебристо-бледный, отдалённо напоминающий алюминий небольшой кусок металла, из-за которого возникло столько крика, столько испорченной крови… сдал по накладной Пашкову.

– Ну, всё… иду увольняться. Мне такие стрессы не нужны, я своему здоровью и семье не враг. Гори она ясным огнём эта фирма и этот Шебаршин!.. – держась за сердце, говорил незадачливый снабженец.

12

После столь бурных событий Пашков был готов поставить свечку за то, что не принял коробку. В тот предпраздничный вечер он ведь колебался и вполне мог подмахнуть накладную. Его бросало в дрожь от мысли, как бы тогда всё повернулось, каких переживаний ему бы это стоило. Тогда ведь не Бардыгин, а он постарел бы за день на несколько лет. Зато теперь Пашков со всей очевидностью осознал во что вляпался, и какая с его стороны необходима внимательность и осторожность.

Двадцатого ноября подошёл срок очередной «чёрной» зарплаты. Калина выдавал деньги просто из рук в руки без ведомости. Пашкову от отсчитал девятьсот тысяч. Таким образом за месяц вышло миллион с четвертью. Настроение Пашкова после всех треволнений, наконец, заметно улучшилось, хоть заплатили меньше, чем обещали. Наконец, после долгого перерыва, он вновь ощутил себя добытчиком, кормильцем семьи.

То, что его кладовщик смог ткнуть «мордой в грязь» снабженцев Ножкина, очень понравилось Калине. И Шебаршин после случившегося, кажется, стал относится к Пашкову более уважительно. Это, однако, не мешало директору держать его в том же, что и прочих сотрудников фирмы, постоянном напряжении. На заводе, находящемся примерно в получасе ходьбы от офиса, директор стал часто являться внезапно, без предупреждения. В цеху он ни с кем не здороваясь молча наблюдал за работой. Так же неожиданно он появлялся и на складе. С Пашковым, правда, он здоровался и обычно начинал задавать вопросы типа:

– Сергей Алексеевич… вы на прошлой неделе сколько получили из цеха лигатуры от разъёмов СНП-34… у вас это задокументировано?

– Да, конечно, вот это отмечено в моём приходном журнале, – слегка волнуясь, отвечал Пашков. – Восемь килограммов, триста сорок два грамма.

– Покажите, где она у вас?

Пашков кивнул на мешок с лигатурой.

– Так говорите здесь больше восьми килограммов? – недоверчиво смотрел директор. – Давайте взвесим.

Лигатуру взвесили. Всё сошлось грамм в грамм.

– Значит, эту лигатуру вы от Калины получили… и есть накладная с его росписью о сдаче?

Пришлось искать и показывать соответствующую накладную с закорючкой начальника производства. Мелочность и подозрительность директора раздражала, но заставляла уделять самое пристальное внимание оформлению отчётных документов.

После склада Щебаршин устремлялся обычно в лабораторию и третировал там женщин-химичек: