Золото. Назад в СССР 1 (СИ)

Подводится итог и от итоговой «суммы» зависит дальнейшая судьба. Все эти вспышки воспоминаний, состояние, в котором я ни хрена из прошлого не помню, должны превратиться в память и выстроиться в понятную последовательность.

Вот мы сейчас пытаемся найти товарища и отловить беглых зеков, но это только видимая часть айсберга. Только часть каких-то более грандиозных событий.

С такими мыслями я добрался вместе с другими до склона и начал плавное восхождение.

Сразу начал чувствоваться вес рюкзака и оружия. По инструкции винтовку должно носить на плече, стволом вверх и я не видел ни разу за много лет, чтобы кто-то попытался нарушить это устоявшееся правило.

Я перевесил его горизонтально перед собой на груди, накинув ремень на шею под затылком.

Я ждал, что Гунько начнет требовать перевесить винтовку обратно на плечо, но он лишь посмотрел и ничего не сказал.

Один из спасателей — Андрей, последовал моему примеру.

Склон хоть и был пологим — подъем оказался на редкость тяжелым. Минут через пятнадцать моя рубашка на груди и белье взмокли. Пот градом катился со лба.

Я посмотрел на Мусу, он был не в лучшем положении. После привала, он забрал свою винтовку обратно.

Делая небольшие остановки на отдых мы выли на подобие тропы и пошли горизонтально.

— Пока идти будет полегче, но впереди еще один подъем.

Обраился к нам Султыг. Он тоже тяжело дышал. Видно, воздух здесь был разряжен, хотя высоты не чувствовалось.

— Из-за того, что воздух разряжен местные считают, что это духи нападают и душат охотников. Они это место воротами огня называют.

Я обратил внимание на камни окрашенные в потускневшие желтые, оранжевые и красные цвета, которые поначалу я принял за выцветший мох.

— Они сюда ходили сотни лет. Все это люди покрасили. Вера у них такая. Просили что-то у своих духов.

Андрей наклонился и поднял один из таких камней. Он был небольшой, размером с куриное яйцо.

— Не советую, — прокомментировал попытку Андрея убрать яйцо в рюкзак

— Почему? Сувенир же? Я не суеверный.

— Тут с дозиметром ходили, некоторые камешки фонят. Может поэтому местные этого места стороняться. Счетчик Гейгера трещит. Не смертельно. Но если не хочешь, чтобы жена начала на тебя жаловаться — лучше оставь.

Андрей повертел камень в руках, а потом аккуратно положил его обратно на землю.

— Ну его на фиг, раз такое дело. Не хочу такие сувениры, мне мои собственные сувениры дороже.

Начался второй подъем. Он был сильно круче первого. Султыг пошел перывм обойдя Гунько. Мы карабкались по диагонали вверх.

— Тут метров триста до уступа, потом выйдем на площадку. Последний рывок.

Казалось, что триста метров не такая длинная дистанция, но наш отряд преодолевал ее примерно еще час.

Холодало. В это время года на Севере белые ночи и поначалу организм не чувствует времени суток.

Но достаточно быстро начинает привыкать и работать как часы.

Мы вышли на небольшое плато в форме овала.

— Останавливаемся на ночлег здесь. Выгружайтесь, разбивайте палатки.

Я посмотрел на изможденное лицо Мусы о сидел с полуприкрытыми глазами.

— Как ты себя чувствуешь?

За него ответил дядька.

— Он чувствует себя отлично. Он парень сильный. Не даст опозорить своих предков. Да, Муса?

Юноша приоткрыл немного глаза и посмотрел на меня.

— Его прадед в шестьдесят лет ударом кулака мог свалить быка с ног. И мог на коня на скаку запрыгнуть. Боролся до пятидесяти лет.

— Прям, ударом кулака? — Гунько качнул головой, как бы демонстрируя восхищение.

— Ну у нас тоже богатыри были, я слышал был такой Русский атлет Павел Касьянов в цирке выступал. Вообщем дама ему одна нравилась, испанка. И то ли она, то ли кто-то из ее испанских друзей пригласил Павла на корриду. Пашка наш посмотрел, на это дело и разочарованно так сказал, мол, шпагой любой дурак может, а вот голыми руками. Испанцы удивляются, как голыми руками? А он им говорит приходите через неделю, чтобы я успел быка купить. Вообщем приехала его испанка, а Павел выступая на арене мадридского цирка, вышел на единоборство с быком без шпаги и мулеты. Животное выпустили и присутствии тысячи зрителей Павел, улучив момент, одним ударом кулака свалил разъяренного быка.

— Ну то цирк, а то мой дед, прадед Мусы.

— А что после пятидесяти не боролся?

— Мог, но уже возраст почтенный внуки-правнуки пошли, перед людьми неудобно. Со стержнем мой дед был.

Здесь на высоте дров для костра было не набрать, потому мы подогревали еду и варили кофе на сухом спирте. Лучше в горах источника тепла нет.

Хотелось бы газовую конфорку, но где ее возьмешь? А керосинку совсем несподручно.

За ужином я выпил свой самый вкусный кофе в жизни. А самым вкусным он был потому, что я пил этот кофе и вспомнил своего прадеда.

Простой русский мужик — пахотный солдат, потерявший ногу в Первую мировую.

Вернулся домой в свою деревню, жена родила ему четверых детей. Прошел с ней голод двадцатых, сложные тридцатые, потом война.

Всем детям дал высшее образование, всех на ноги поставил. Мировой мужик был. Никифором звали.

Умер в семьдесят первом, выходит всего семь лет назад. Я посчитал в уме годы до революции и Великой Отечественной.