Золото Неаполя: Рассказы

— Молодец! Это именно то, о чем я просила у святого Винченцо, Ты должен отказаться от Луизеллы и, пожалуйста, сделай это поскорее.

Дон Дженнаро вынужден был улечься в постель; донна Кармела прикладывала ему ко лбу мокрые салфетки и спокойно излагала факт за фактом.

Соседи ничего даже не заподозрили. Донна Кармела срочно уехала в Салерно к тетке; там же она потом отдала Луизу кормилице и снова вернулась нежиться под солнцем улицы Матердеи.

Зарегистрированная по всем правилам девочка числилась законной. Ее настоящий отец, рабочий с верфи, платил кормилице, покуда не погиб вследствие несчастного случая на работе. Для донны Кармелы настали трудные времена. Нелегко было опустошать карманы только что вернувшегося на родину дона Дженнаро, поскольку они и так были почти пустыми, а из Салерно тем временем приходили весьма решительные письма. Но святой Винченцо послал донне Кармеле супругов Айелло. Богатые бездетные мещане, они жили в небольшом загородном доме на Каподимонте, и им понадобилась на несколько месяцев приходящая портниха. Донна Кармела строчила на машинке и рассказывала синьоре Айелло запутанные истории из жизни улицы Матердеи; в окна, распахнутые в сад, влетали бабочки, наводя на счастливые мысли.

— Вы так одиноки, синьора Айелло, вы непременно должны взять в свой красивый дом какое-нибудь божье создание, — начала, вздохнув, донна Кармела.

У нее был проникновенный голос, а от лица, здорового и пухлого, и всей фигуры веяло первозданной силой внушения; донна Кармела была неотразима, как бывает неотразимо усыпанное плодами дерево или набухшая молоком грудь; она убеждала именно потому, что была такой простой и такой земной. Сама ее хитрость была незаметной и естественной, как здоровье. А может быть, синьору Айелло, бесплодную и нервную капризницу, пленили уравновешенность и спокойствие донны Кармелы? Так или иначе, супруги Айелло согласились взять Луизеллу, поверив, что это ошибка молодости одной из подруг приходящей портнихи.

— Возьмете одно божье создание, а спасете двух, — загадочно сказала донна Кармела.

Прошло пять лет, прежде чем она решилась открыть, как обстоят дела в действительности; но с любовью, которую за это время девочка внушила супругам Айелло, уже ничего поделать было нельзя, их не путала даже ответственность перед законом. Они обратились к адвокату. Тот рекомендовал единственно возможное решение: чтобы дон Дженнаро, основываясь на своем отсутствии в соответствующий период, попросил у суда непризнания его отцом. После этого супруги Айелло могли бы законно удочерить девочку. Иными словами, нужно было во всем признаться дону Дженнаро и добиться от него, во-первых, того, чтобы он не задушил жену, а во-вторых, чтобы он отказался от Луизеллы. Адвокат осведомился насчет возраста и физического состояния дона Дженнаро и, получив ответ, предложил свое посредничество. Но донна Кармела подняла руку:

— Спасибо, я сделаю это сама, — сказала она твердо.

Все трое переглянулись.

— Простите меня за вопрос, но вы сами-то любите Луизеллу? — спросила синьора Айелло.

Донна Кармела ответила:

— Именно потому, что я ее люблю, я вам ее и отдаю, госпожа моя.

Она добавила еще, что как-нибудь на днях им следует навестить ее словно бы случайно. Вышла она не торопясь; проходя через сад, на минутку остановилась, чтобы сорвать веточку мяты.

«Шляпа» дон Дженнаро медленно шел по Салита Санта Тереза и, как я уже говорил, то и дело останавливался, чтобы плюнуть на документ. Над ним неслись зловещие облака, к преследовавшим его сухим листьям присоединилось несколько бездельников. Когда скопилась достаточно большая толпа, дон Дженнаро ее заметил и, жестикулируя, начал что-то кричать. Насколько я помню, кричал он следующее:

— Бога ради, сделайте самый простой расчет. В этом районе все меня знают, так? Если даже в среднем брать в день по десять свидетельств о семейном положении, сколько я их раздобыл за пять лет? Пятнадцать тыщ, а то и больше, может, и все восемнадцать.

Маленькая толпа все сгущалась, полная готовности решить, прав ли «шляпа» в своих расчетах. На бледном лбу дона Дженнаро выступили капли холодного пота.

— Восемнадцать тысяч свидетельств о составе семьи для восемнадцати тысяч людей… Но свое собственное, вот это вот самое — когда я позаботился его испросить? Конечно, сапожник всегда без сапог! Не знаю, понятно ли я говорю. Вот: «Сивиеро Дженнаро, сын Альфредо и Марии Табаккини, свидетельство о семейном положении с оплатой пошлины за срочность». Видно, плохо я работал! И это с моими-то связями! Да я мог в любой день за эти годы истребовать этот документ!

Дон Дженнаро пошатнулся, и его поддержали. Ему не давали пасть духом и предоставляли возможность выговориться. Люди обступили его со всех сторон, затаив дыхание, и если не считать этой толпы, улица на большом протяжении своем совсем опустела, по ней, крутясь, неслись только листья да бумажки.