Золото небесных королей

Увидев начало понятных приготовлений, две девушки, до этого испуганно сидевшие в траве, кое-как прикрывшиеся одеждами, испустили леденящий душу вопль отчаяния и бросились к мужчине, отбросив свои одеяния и всякий стыд. Они прижались спинами к франку, выставляя перед собой растопыренные ладони, как бы стараясь закрыть мужчину собой.

— Нет, мы спасём тебя своей жизнью, наш король! Мы умрём за тебя, прекрасный властелин! — кричали они на странной смеси германского и латинского языков, — проклятые язычники узрят, как могут умирать добрые христиане, пусть будут они прокляты!

Раскрасневшиеся в своей решимости самопожертвования, с развевающимися белокурыми волосами, вибрируя каждой частью молодых, налитых соком тел, они были до того прекрасны, магнетически притягательны, что кривичи даже опустили на оружие, а у Ладри вырвался крик восхищения. Все застыли, и только Оря Стреблянин, словно вобрав в себя звериный, не подвластный чарам прекрасных дев, дух от своей волчьей шкуры, служившей ему одеянием и шапкой одновременно, продолжил хищное движение. Оказавшись в трёх шагах от франка, стреблянский вождь занёс для удара огромную палицу, намереваясь выбить меч, что ему непременно бы удалось с его чудовищной силой. Если бы на пути страшного оружия оказалось чьё-то тело, пусть и девичье — ему же хуже! Стреблянскому жрецу, приносящему человеческие жертвы Матери Змее, отдающему младенцев волкам в неурожайные годы, хладнокровно сокрушить одним ударом лишнюю жизнь ничего не стоило. Не зная таких свойств врага, а лишь чувствуя это, сохраняя абсолютное хладнокровие, франк сам разжал пальцы с некоторой брезгливостью. Его меч мягко упал в траву.

— Не надо жертв, прекрасная Сохильда и нежная Брунегонда! — воскликнул франк на такой же смеси германского языка и просторечной латыни, — эти варвары не посмеют причинить нам вреда, когда мы откроемся им!

Пользуясь наставшей безоружностью незнакомца, кривичи бросились вперёд. Они схватили за руки девушек и стали оттаскивать в сторону. Пришлось отложить щиты и мечи, потому что для этого потребовались вся сила и ловкость. Сохильда и Брунегонда были на голову выше Торопа и Мышеца, и весили не меньше, чем они, даже в кольчугах, шлемах и одежде, поэтому сдвинут с места упирающихся красавиц было очень тяжело. Двое молодых стреблян, смущённых, впрочем, наготой девушек, бросились кривичам на помощь, но и это не сразу помогло. Германки выворачивались, упирались в землю и в обидчиков ногами, стараясь вырвать руки, не реагировали на рывки за волосы, визжали и кричали так, что уши закладывало от крика. Справиться удалось с разъярёнными девушками только после того, как стребляне стали их бить: сначала ладонями по щекам, а когда это не помогло, то и кулаками, и рукоятками ножей по головам, пока лица, плечи и груди германок не залились кровью, и они не упали на траву со стонами, и проклятиями, закрывая раны руками.

— Опять эта стреблянская жесткость! — поворачиваясь в седле к князю, с негодованием сказал Рагдай, — они же не простые крестьянки, судя по одежде, зачем нам лишние враги здесь?

— Да схватите же его наконец! — не обращая внимания на слова книжника, сказал князь.

Стребляне обступили франка, держа в руках верёвки и ремни. Оря отложил палицу и протянул к шее незнакомца руки.

— Я король Дагобер! — сказал в этот момент франк гордо и добавил, словно это могло уточнить обстоятельства полнее, — я сын короля Хлотаря Великого!

— Чего он сказал? — переспросил князь, видя, как у Рагдая и его слуги, викингов и серба вытягиваются от удивления лица и раскрываются глаза.

— Стойте, погодите, это король франков! — воскликнул Рагдай, — самый могущественный король западных стран!

— А я его чуть не убил! — с неподдельной весёлостью ответил Оря, опуская руки, и совсем по-другому осматривая незнакомца, — чего же он один бродит без воинов своих?

— Похоже, король обманул свою охрану и уединился здесь невдалеке от своего войска с юными красавицами так, чтобы ему никто не мешал, а мы неведомым образом через поле мертвецов вышли именно к этому месту прямо на него, чудом обойдя франкские разъезды и заслоны, — проговорил Ацур по-норманнски, и было видно, что король понимает, о чём ведёт речь викинг, — он выглядит словно бог асов Локи, и шутя живёт, хотя и смертный он как любой человек.

— За нападение на меня вам несдобровать, чужеземцы — сказал король сильным грудным голосом, растягивая гласные звуки и почти проглатывая согласные на бельгийский манер, — я объявляю вас своими пленниками, и требую, чтобы вы сложили оружие и встали передо мной на колени!

— Да, конечно, мой король! — с некоторый исступлением в голосе воскликнул Тихомир и, словно куль, выскользнув из седла на землю, упал на колени в траву и вытаращил глаза, — да, я твой пленник, прости, просто мы не знали, кто перед нами!

— Вот какие получаются последствия за грубые и несдержанные поступки! — вскричал Рагдай, зло глядя на растерявшихся кривичей и стреблян, — захватить безоружных дочерей Водополка в его отсутствие, не то же самое, что дерзнуть пленить короля всех франков!