Золото ночного Будапешта

— Да уж какие шутки? Вы и Алина Николаевна задержаны, — мрачно заявил он. В его тоне я не уловила ни грамма шутки. Всяко было, но таким серьезным я Воронкова еще не видела. — И сейчас будете препровождены в следственный изолятор, — добавил он.

— Что? Вы в своем уме?! — вскипела Алина. — Какой изолятор?

— Следственный, — уточнил Воронков. Увидев за нашими спинами Степу, он с определенной долей радости воскликнул: — О! Стефания Степановна, с приездом. Вовремя вы тут оказались. Несчастье-то какое для семьи! — он скосил глаза на меня и Алину. — Безумно жаль и Олега Александровича, и Вадима, и деток. Жаль, — повторил он, — но закон преступать не дам ни по дружбе, ни из благих побуждений. Так что собирайтесь, сейчас поедем в отделение.

Я почувствовала, что превращаюсь в каменное изваяние, ноги приросли к полу, зато в голове одна мысль состязалась в остроумии с другой.

«Воронков переработался, у него ум за разум зашел, и вместо того чтобы пойти к психиатру, он пришел к нам».

Другая мысль была покруче первой: «Ему надо сделать план по раскрываемости преступлений. В качестве преступников он выбрал наши кандидатуры. Гад такой».

А третья мысль мне даже понравилась, она все объясняла: «Алена и Воронков в сговоре. Нас снимает скрытая камера для передачи «Розыгрыш». А майор, оказывается, не лишен артистического таланта. Большой кинематограф по нему плачет».

Сделав выбор в пользу программы «Розыгрыш», я кокетливо улыбнулась Воронкову и заговорщицки закивала головой:

— Понятно-понятно.

Сергей Петрович посмотрел на меня с сожалением, как на слегка тронувшуюся умом дамочку:

— Хотел бы знать, что вам понятно.

Степа, потеряв самообладание и принимая все происходящее за чистую монету, кинулась к Воронкову:

— Сергей Петрович, объясните мне, что здесь происходит? В чем вы обвиняете моих подруг?

Воронков поднялся с дивана и стал напротив меня и Алины, буравя нас колючим ментовским взглядом. Меня словно холодной волной окатило, я не выдержала и отступила на шаг назад.

— Попытка бежать только усугубит ваше положение, — предупредил он. — Вы спрашиваете, в чем обвиняются эти женщины? — на этот раз его слова были адресованы Степе.

Вместо нее ответила Алина:

— Ну-ну, хотелось бы знать, — надменно хмыкнула она.

— Гражданки Клюквина и Блинова, — официально начал Воронков, — подозреваются в убийстве туристки Редькиной Ирины Ивановны, а так же в присвоении национального достояния в виде нескольких экспонатов с выставки «Золото скифов».

— Что?! — не веря своим ушам, я повернулась к Алине.

Та смотрела на Воронкова как на душевно больного — с состраданием и одновременно брезгливо.

— Что вы сказали? Мы убили Редькину? Мы украли золото скифов? Ну, знаете ли! Если следовать вашей логике, то и часовню мы тоже развалили!

— Какую часовню? — заинтересовался Воронков.

— Никакую! Это цитата! Фраза из фильма Гайдая, которая полюбилась зрителю и стала впоследствии афоризмом.

«Действительно, при чем здесь золото скифов? — промелькнуло у меня в голове. — И как он узнал о смерти Редькиной? Мы с ним после приезда не виделись. И почему он этот труп на нас повесил? Какого черта он вообще этим делом занимается? Своих дел мало? Решил венгерским коллегам помочь?»

— Читаю ваши мысли, — усмехнулся Воронков, всматриваясь в мое лицо. — Хотите знать, как я вас вычислил?

— Да, если можно, — подавив в себе желание сдерзить, ответила я. — Только не здесь. Пройдемте в мой кабинет, там поговорим.

— А кофе нальете? — вполне миролюбиво спросил Воронков.

Я поостереглась злить майора, а потому велела Алене принести в кабинет четыре чашки кофе.

— Мы вас внимательно слушаем, — сказала я после того, как все мы сделали по первому глотку.

— Начну с событий, предшествующих вашему отъезду в Венгрию, — начал свой рассказ Воронков. — В нашем городе проходила выставка «Золото скифов». Наверное, читали афиши, расклеенные по городу?

— И даже хотели сходить, — ответила я. — Но не успели: по непонятной причине выставка переехала в другой город, хотя было объявлено, что она будет функционировать целую неделю.

— Да, уникальные вещицы экспонировались всего один день. В первую же ночь после открытия выставки, часть экспонатов была украдена.

— Как же это могло произойти? — возмутилась Степа. — А охрана? Сигнализация? Экспонаты кто-нибудь охранял?

— Уважаемая Стефания Степановна, из Лувра крадут, из Эрмитажа, а в нашем случае …

— Сам бог велел, — некстати ляпнула Алина. — Я хотела спросить, где выставка проходила?

— В помещении городской картинной галереи. Здание старое, сигнализация устарела. На всю галерею всего две камеры слежения: одна установлена на входе, другая в зале, который отвели под выставку. Обе камеры отчего-то в ту ночь были выключены, сигнализация не сработала. Сторожа толком ничего сказать не могут. Вечером после закрытия выставки экспонаты были на месте, а утром их словно корова языком слизала.

— Да спали ваши сторожа!

— Спали, — подтвердил Воронков. — В термосах с кофе обнаружены следы снотворного.

— Что это значит? Кто-то из своих, из работников музея, стянул золотишко? Чужой бы не имел доступа к термосам.