МАРЛЕН.
Деточка, сейчас у меня трудные времена. Потерпи!МАША-ЖЕНА.
Я не хочу терпеть, меня тошнит.МАРЛЕН.
Ну киса, погоди чуть-чуть! Утвердят Баксмана, отзовут проверку…МАША-ЖЕНА.
Я не могу ждать. Мне скучно. Я хочу на подиум, а он толкается и брыкается…МАРЛЕН.
Вот и хорошо. Если брыкается – значит, выскочит, как кузнечик.МАША-ЖЕНА.
Какой еще кузнечик? Терпеть не могу насекомых!МАРЛЕН.
Ну, не кузнечик, не кузнечик. Подумай лучше, как мы назовем нашего брыкунчика.МАША-ЖЕНА.
Ну-у, не знаю… Может, Вовой?МАРЛЕН.
Почему Вовой?МАША-ЖЕНА.
Как президента.МАРЛЕН.
Умница! Очень перспективное имя.ВОЛОДЯ.
Не пробить. Вызывайте специалиста.МАРЛЕН.
Я еще и дерьмом должен заниматься? Сам вызови!ВОЛОДЯ.
Денег стоит.МАРЛЕН.
Что ж вы ко мне сегодня пристали с деньгами! Вызывай, наскребу.МАША-ЖЕНА.
Папочка, а можно Вова меня куда-нибудь свозит?МАРЛЕН.
Тебя же тошнит.МАША-ЖЕНА.
Мне в машине гораздо лучше…МАРЛЕН.
Ну ладно. Володя, покатаешь часок. В магазины не заезжать.ВОЛОДЯ.
Есть, шеф!МАША-ЖЕНА.
А можно он мне поможет собраться?МАРЛЕН.
Помоги Марии Павловне собраться. И уезжайте, уезжайте куда-нибудь! Я с ума с вами сойду.МАРЛЕН
Явление второе
ТУРУСОВ.
Жив?ОКСАНА.
Дышит. Не дай бог помрет, куда пойду, даже не знаю…ТУРУСОВ.
Устроитесь по специальности. Не век же в сиделках ходить.ОКСАНА.
Не смешите, Николай Карлович! Кому в Москве нужны специалисты по истории Украины, да еще из Харьковского университета? Тут своих доцентов как собак нерезаных. Даже в школу учительницей не возьмут.ТУРУСОВ.
Почему?ОКСАНА.
Учебные программы разные. За годы незалежности у нас столько всего напридумывали… Стыдно повторять. Я ведь и с мужем из-за этого, можно сказать, разошлась…ТУРУСОВ
ОКСАНА.
Мы с мужем на одной кафедре защищались. Я ему говорю: Степан, ну какие еще укры в Древней Греции! А он аж трясется: «Ахилл был укром, и Гомер был укром, и Христос был укром. Мы – самый древний народ в мире!»ТУРУСОВ.
А разве не евреи самые древние?ОКСАНА.
Евреи – младшая ветвь палестинских укров.ТУРУСОВ.
Но это же бред!ОКСАНА.
Конечно! Но за этот бред теперь академиками становятся. Какое-то массовое помешательство. Нельзя любовь к своему народу или классу превращать в шизофрению. А Степан просто сошел с ума…ТУРУСОВ.
И куда же он подевался?ОКСАНА.
Не знаю. Я уехала. В Луганск. Наверное, записался в какой-нибудь батальон вроде «Айдара», воюет с ватниками. А может, убили его, дурака, под Волновахой. Я иногда думаю: вдруг это он мамин дом в щепки разнес? Степан в армии артиллеристом был…ТУРУСОВ.
М-да, история…ОКСАНА.
Ладно. Для меня он в любом случае умер. У вас-то как дела? Нашли Теодору невесту?ТУРУСОВ.
Ищем. Ходим по ночным клубам. Теодор пьет, танцует, с девицами знакомится, а я сижу в уголке и учу готландский диалект…ОКСАНА.
В таких условиях?ТУРУСОВ.
Да уж, это вам не профессорский зал Ленинки. Обожаю библиотечную тишину! Слышишь, как мимо проплывают мысли гениев.ОКСАНА.
Мы с мужем тоже из университетской читалки не вылезали. Своего жилья в Харькове не было, в аспирантском общежитии шумно. Сидели до закрытия. Степа достанет печенюшку, я потихоньку откушу, а он – хрусть на весь зал! На нас обернутся, а мы в Грушевского уткнемся и от смеха давимся.ТУРУСОВ.
А у меня диссертация по Грильпарцеру. Это такой поэт, австрийский.ОКСАНА
ТУРУСОВ.
Перевожу специально для вас, Оксана Тарасовна.