Золото по ленд-лизу

Морщась, Сашка поднял до мосластого колена широкую штанину робы. Нога, от щиколотки до лодыжки, у него сильно посинела и распухла. Тим отчекрыжил финкой от парашютного лоскута длинную ленту и крепко забинтовал ею ногу матроса.

– Типа тугой повязки. А теперь спать. Утро вечера мудренее.

Друзья, как и в прошлый раз, сдвинули в сторону от прогоревшего костра горячие угли, вынули из котомки унты и скользкое полотно шелка, после чего улеглись на теплый гранит.

Унты они сунули себе под головы, полотнищем накрылись сверху и закрыли глаза. С неба невесомо продолжал сеять мелкий снег. Кружась в воздухе и не тая.

Утром, когда друзья проснулись, накидка и все тундра кругом, были покрыты его серебром, которое искрилось в лучах робкого солнца.

– Лето и зима одновременно, – пробурчал Сашка, стряхивая снег с шапки, и сладко зевнул. – Впервые по настоящему выспался. Без кошмаров.

– Еще бы, – откликнулся, лежащий рядом Тим. – Мы поели и неплохо согрелись.

Затем друзья встали, умыли снегом чумазые лица, и старшина ощупал унты. Они были полностью сухие.

– Снимай свои «гады», – кивнул на Сашкины, истертые до дыр ботинки. Тот уселся на котомку, сбросил ботинки с ног, стряхнул с них драные куски мешковины и пошевелил бледными, распухшими от сырости и стертыми в кровь пальцами.

Тим разрезал надвое, служивший им скатертью за ужином кусок шелка и протянул куски товарищу. После этого стащил с ног свои размокшие пьексы, и отрезал от одной из шелковых накидок, еще два куска. Аналогичного размера.

Приятели туго навернули на ноги эти шикарные портянки, и снова обулись.

– Тим, тепло, как в печке, а веса никакого, – притопнул кожаным унтом о мох Сашка и улыбнулся потрескавшимися губами. – И кашель меня почти не бьет.

– Погрызи еще леденец и мне дай, – запихав в мешок остатки шелка, протянул к нему широкую ладонь напарник.

Матрос достал из кармана бушлата леденцы и оделил одним приятеля. С минуту они посасывали их, чувствуя на языках прохладу и щурясь от удовольствия.

Я уж и забыл, какой он есть на вкус, сахар. Оказывается сладкий, – пошутил старшина.

– А шоколад? – вскинул белесые брови Сашка.

– Так он же горький был. Ну, ты давай, достругивай приклад и готовь костерок, а я к озеру. Может рыба какая сдуру поймалась. Заодно и веток там наломаю.

Не появлялся он довольно долго, потом над озером гулко разнесся выстрел, и Сашка испуганно вскочил. Выдернув из ножен финку.

Через минуту из кустарника появился Тим, несущий в руке какую -то птицу и волокущий за собой несколько корявых сухостоин.

– Ух ты, куропатка! – удивленно воскликнул Сашка, пряча нож и всплеснул руками.

– Держи, – бросил ему еще теплую, рыжеватой окраски птицу, старшина.

– В березнячке подшиб. Там их целая стайка почками кормилась. Хороший у «вальтера» бой, – похлопал по рубчатой рукоятке торчащего за поясом пистолета.

– А вот рыбы нету, удочки я снял. Дай-ка мне портмоне фрица, там много бумажек. Я с вечера мха подсушил, может, приспособлю какую под цигарку.

Сашка достал из внутреннего кармана бушлата кожаный бумажник и протянул Тиму, а сам начал ощипывать куропатку.

Тот же, присев на корточки, достал из бумажника тонкую пачку рейхсмарок, несколько фотографий и какие-то сложенные вчетверо листки. Судя по всему, письма.

Снимки привлекли внимание старшины, и он поочередно стал их внимательно разглядывать.

На одном погибший был в парадной форме офицера «люфтваффе» и с какой-то расфранченной девицей в мехах, на втором в летном комбинезоне у «мессшершмита», а на третьей – рядом с грузным человеком. В высокой фуражке и мундире с аксельбантом, увешанном крестами, спесиво смотрящим в объектив.

– Вот тебе Геринг, – показал Сашке фото Тим. – Я видел его портрет в одной немецкой комендатуре, которую мы разгромили под Оршей.

– Ну и боров, – нахмурился матрос, заканчивая ощипывать птицу и смахивая рукой перья с колен. Кило на двести.

– И карта у этого фрица интересная, с их аэродромами и воинскими частями. Пригодится нашим. А вот из этого послания я себе самокрутку и сварганю, – развернул одно из писем старшина. – Судя по всему от «фрау. Бумага тонкая и духами пахнет.

Он ловко свернул из странички «козью ножку», достал из кармана бриджей горсть сухого бурого мха и наполнил ее. Примяв все большим пальцем. Потом взял из горящего костра ветку и прикурил. Задрожав ноздрями.

– У-у-у, – с наслаждением затянулся, и выпустил изо рта густую струю дыма. – Даже башка закружилась.

После этого, попыхивая цигаркой, Тим взял из рук Сашки ощипанную и ставшую намного меньше тушку куропатки, ополоснул ее в ближайшей лужице и насадил на шомпол.

– На, жарь пока, – протянул другу. – А я вон на ту горку взберусь, погляжу, как нам лучше озеро обходить (показал на высокую сопку).

Когда зарумянившаяся птица начала издавать дразнящий запах и постреливать в языках пламени голубоватыми искрами капающего с нее сока, старшина ввернулся и, тяжело дыша, присел у костра.

– Черт! Как вкусно пахнет. Да ты настоящий кок. Умеешь.