Золото по ленд-лизу

        - Мы с отцом согласны, однако. Сегодня отдыхай, а завтра утром поедем  к городу на олешках.

        После этого он вышел из чума и вскоре вернулся  с молодым парнем.

        - Это мой брат, Василий. Он поедет с нами.

        - Нет вопросов, - согласился Огнев.

        Затем вся семья и гость уселась у очага, и каждый получил по миске душистого бульона с куском жирной оленины и ломтю черствой лепешки. Огнев  покопался в рюкзаке,  извлек из него армейскую флягу и предложил хозяевам спирту.

        Те оживились и с готовностью протянули кружки. После еды, завершившейся  чаем  с морошкой, мужчины закурили трубки и завязался разговор.

        Словоохотливый Илья рассказал, что раньше  его семья  жила в небольшом поселке на северном побережье Онежского озера и трудилась в оленеводческом совхозе. В начале девяностых совхоз развалился и предоставленные сами себе, оленеводы разбрелись кто куда.

        - Так и живем третий год  в тундре. Пасем олешков, ловим рыбу, мал-мал охотимся, - пыхнул трубкой рассказчик.

        - А где берете припасы и все необходимое?

        - По весне кочуем к Онеге. Там и берем в поселке - чай, табак, спирт и патроны. Остальное  дает тундра. Нам много не надо.

        Потом разговор пошел об охоте, рыбалке  и   выяснилось, что встреченное Огневым  на пути озеро у саамов и лопарей именовалось Оленьим и пользовалось дурной славой.

        Рано утром, простившись с радушными хозяевами и подарив мальчишке на память понравившуюся  тому флягу, Огнев  с Ильей и Василием, на двух оленьих упряжках  тронулся в путь.

        Только по им известным приметам, саамы уверенно  двигались к цели, объезжая встречающиеся на пути незамерзающие мари и озера.  Несколько раз делали привал, варили чай на костре  и, обжигаясь, пили его, заедая сушеным мясом и вяленой рыбой.

        На исходе третьего дня, в морозных сумерках,  на горизонте возникло мерцающее море огней, а затем и смутные очертания города.

        - «Сайнаволок», - ткнул пальцем в  его сторону Илья, - по-вашему Петрозаводск, дальше мы не пойдем.

        - Ну, что ж, спасибо вам за помощь, - ответил Огнев и  вылез из соана.

        - Держи, как обещал, - снял он с плеча и протянул Илье покрытый изморозью автомат. - В рожке 25 патронов. Пользоваться то хоть им умеешь?

        - Не беспокойся, начальник, моя оружие понимает. А патронов я добуду у военных, за песца.

        На  том и расстались. Взмахивая хореями и гортанно покрикивая на оленей  его спутники умчались в тундру, а Огнев, проводив их взглядом, проверил спрятанный за поясом «ТТ» и двинулся к городу.

        Через час полковник вышел на его окраину, застроенную одно и двухэтажными  деревянными домами. Улицы, по которым он шел, неверно освещались редкими фонарями, дорожное покрытие и   тротуары давно пришли в негодность. Изредка навстречу попадались   пробиравшиеся  по ухабам автомобили и немногочисленные прохожие.

        - Который час?  - поинтересовался Огнев  у  пожилой женщины,   идущей с ведром воды  в руке от водопроводной колонки к дому.

        -  Двенадцатый, сынок.

        - А откуда здесь у вас можно позвонить?

        - А ниоткуда. Телефоны из будок давно разворовали, разве что в центре или на вокзале остались. Езжай  на вокзал. Остановка через два дома.

        - Спасибо мать.

        На пустынной  остановке с  покосившимся навесом  было пусто и ветрено. Минут через двадцать к ней подрулил расхлябанный автобус, на котором  Огнев добрался до железнодорожного вокзала.

        Тот жил обычной ночной жизнью. В тускло освещенном зале ожидания  неспешно прохаживались, тихо переговаривались или дремали на жестких скамьях пассажиры.   Сонный женский голос время от времени объявлял прибытие и отправление поездов. В темных, с запахом мочи закутках,  валялись пьяные  и бомжи, по перрону невозмутимо дефилировал  наряд милиции.

        Опасаясь, что его  армейский  камуфляж, рюкзак и  заросшее щетиной   лицо могут привлечь внимание, Огнев,  избегая освещенных мест, пробрался к висящим на стене у  закрытого газетного киоска в прозрачных сферах телефонам и только тут вспомнил, что у него нет  мелочи.    

        Пришлось зайти в привокзальный буфет и разменять одну из имеющихся купюр. Заодно он купил несколько пачек сигарет, бутылку пива  и  два бутерброда с колбасой.

        Рассовав все это по карманам, снова вернулся в зал, подошел к крайнему аппарату и, опустив в щель приемника монету, набрал Лешкин номер.

        Как и многое другое, он профессионально запечатлелся в мозгу Огнева.

        В трубке возникли длинные гудки, а затем далекий женский голос, - алло, я  вас слушаю.

        - Зея, здравствуй. Это Огнев.

 Минутное молчание и почти крик, - Юра, это ты? Откуда?! 

        - Я. С железнодорожного вокзала. Как вы?

        -  Плохо. У нас горе. Леша погиб.

        -  Как погиб, когда?!

        -  На днях. Вчера похоронили.

        Лицо Огнева окаменело, и на щеках заиграли желваки.

        - Юра, мне страшно, ты можешь приехать?  - всхлипнула Зея.

        - Конечно, но куда?

 Дрожащий голос назвал адрес.  

        Через десять минут, поймав у вокзала частника на старых  «жигулях»,  Огнев ехал в сторону центра.

        - Как же так? Теперь и Лешка. Уже седьмой из их группы. Но пятеро погибли на войне - в Агане, Африке и Чечне. Сему Иванова убили  «братки» на Камчатке.  Что же случилось с Лешкой?  Зея сказала  - погиб.