Золото Роммеля

– Это потому, что не скрываюсь, а всего лишь пользуюсь служебным псевдонимом.

– В таком случае вернемся к сокровищам Роммеля. Я потому и примчался сюда из столицы Корсики, что, по моим сведениям, вы, господин Лерно, намерены вплотную заняться поисками клада фельдмаршала.

Оберштурмбаннфюрер знал, что и наняли этого репортера, и слили ему сведения о прибытии бота «Посейдон» с господином Лерно на борту двое его, Скорцени, парней, некогда служивших в «Абвере-II», являвшемся диверсионным сектором военной разведки верховного командования вермахта. Причем именно этот дуэт агентов считался непревзойденным в порождении провокационных и панических слухов, а также в распространении дезинформационных сведений об уже удавшихся диверсиях.

По замыслу Отто, островитяне официально, из газет, должны узнать о прибытии в Бухту Безмолвия экспедиции Скорцени по поиску клада, а затем, благодаря этой же газете, убедиться, что сокровища Роммеля по-прежнему остаются на дне моря. Оплачено было даже то солидное количество номеров газеты, которые затем будут доставлены в «Пристанище паломника» и бесплатно розданы его обитателям, как бы в благодарность за право на получение этого интервью, а также обитателям ближайшего городка.

Ну, а то, что в беседе с журналистами оберштурмбаннфюрер не признался в истинных намерениях своего отряда, лишь обостряло интерес к его действиям вблизи северной оконечности острова, заодно усиливая доверие к слухам. Обер-диверсант рейха в самом деле относился к организации этой экспедиции с той же ответственностью и замысловатостью, с какими привык относиться ко всякой боевой операции.

С Лилией Фройнштаг он встретился уже в ресторане «Солнечная Корсика», где женщина терпеливо ждала его за столом, сервированным на двоих. По приказу Скорцени, оберштурмфюрер ночевала не в отеле, а на яхте, хотя по ночам ее почему-то укачивало, даже при таком незначительном волнении, которое вообще могло когда-либо наблюдаться в Бухте Безмолвия. И лишь после сообщения радиста, что невидимый с палубы «Крестоносца» из-за высокого хребта бот приближается к поместью, женщина решилась нарушить приказ, чтобы подняться на верхнюю террасу и дожидаться Отто уже за столиком ресторана.

Правда, было еще одно обстоятельство, которое заставило оберштурмфюрера пойти на это нарушение, – в поместье неожиданно появились шейх Джамал аль Саллех ибн Хайраддин, тот самый, который одарил экспедицию яхтой «Крестоносец», а также «бедный, вечно молящийся» монах Тото, со своим неизменным спутником-иезуитом Рене де Шато.

Что привело этих господ в «Пристанище», она знала. Оставалось выяснить главное – на что они рассчитывают? Не особо церемонясь, Фройнштаг так и спросила «контрразведывательного монаха» Тото – не собирается ли он лично принять участие в экспедиции. На что тот ответил как-то слишком уж неопределенно:

– Нам не безразлично, – поднялись из-за своего столика монахи, из вежливости склоняя головы, – кто именно покушается на клад Роммеля, какие люди стоят за этими морскими бродягами, а главное, каковой будет дальнейшая судьба сокровищ.

– Когда вы говорите «покушается», то к оберштурмбаннфюреру Скорцени, как и ко всякому другому германцу, это не относится.

– Прошу прощения, мадам, но и к нему – тоже. Возможно, в первую очередь.

– Всем вам, «наблюдающим и хранящим», пора бы запомнить, что речь идет о сокровищах германского фельдмаршала, на которые могут претендовать только германцы, представляющие высшие командные круги Третьего рейха. Каковым, конечно же, является известный вам старший офицер СД, – безоглядно ринулась Лилия на защиту Скорцени, вызывая своим рвением внутреннюю, под смирение замаскированную, ухмылку контрразведывательного монаха.

– Оставим эти юридически-моральные споры нашим адвокатам, – понял Тото, что Фройнштаг пока еще не знает о секретных переговорах, которые состоялись между ним как агентом «хранителей всемирного престола», и обер-диверсантом рейха.

Впрочем, эсэсовка и не собиралась выслушивать его возражения и последние слова британского контрразведчика, каковым она все еще считала иезуита, догнали ее уже по пути к столику в углу, давно известному как «столик Скорцени». Тем более что за соседним горделиво восседал шейх Джамал Хайраддин. Едва Лилия обменялась с ним приветствиями, как в зал ресторана вошли четверо верзил – одинакового роста, одинакового телосложения, облаченные в легкие, оловянного какого-то цвета, костюмы, под пиджаками которых легко угадывались – тоже, следует полагать, одинаковые – пистолеты…

Бросилось в глаза Фройнштаг еще и то, что, по типу лиц и по одежде они выглядели полноценными европейцами. Тем не менее в том, с какой острасткой и с каким почитанием они приблизились к Рене де Шато и как, склоняя головы, расступались, когда, выслушав что-то, вполголоса произнесенное одним из «оловянных солдатиков», иезуит поднялся, чтобы идти к выходу, – угадывалась некая азиатская вышколенность.