Золото Роммеля

– Мне достаточно знать, что передо мной – бывший оберштурмбаннфюрер СС, который некогда был очень близок к Лису Пустыни[21], то есть к фельдмаршалу Роммелю. Уже после войны, в течение нескольких лет, вы служили на одном из фрегатов африканской эскадры Испании, патрулировавшей западные берега континента, затем – в итальянской контрразведке.

Прежде чем как-то отреагировать на слова алжирца, Шмидт исподлобья метнул взгляд по сторонам, пытаясь оценить ситуацию. Слева от него привлекала замысловатостью своих узоров высокая, сотворенная в мавританском стиле арка, венчавшая вход на территорию, прилегавшую к островной усадьбе князя Валерио Боргезе «Кондоре-ди-Ольбия»; справа – прогревала на солнышке свою старинную брусчатку улочка, уползающая в сторону моря. И только позади, по ту сторону небольшой площади, со статуей Сан-Винченцо над давно упокоившимся фонтаном, теплилась неспешная жизнь провинциального арабского квартала.

Ни одного человека, которого бы оберштурмбаннфюрер счел подозрительным, ни у входа в ресторан «Лигурия», рядом с которым за столиком под тентом они наслаждались винной «Кровью Сардинии», ни поблизости – не наблюдалось. Но именно это и настораживало старого вояку.

– Для начала вам, господин Джамал, следовало бы запомнить, что я терпеть не могу, когда к моему армейскому чину добавляют определение «бывший», – гортанно уведомил араба оберштурмбаннфюрер СС. – Если уж кому-то приходит в голову упоминать о моем чине именно здесь, на благословенных сардинских[22] берегах.

При этом он прекрасно понимал, что уточнять, откуда этому сорокалетнему «бедуину», как Шмидт называл про себя обладателя реликвии, известен его чин и некоторые подробности биографии, не стоит, уже хотя бы ввиду бессмысленности подобного занятия.

– Это будет нетрудно, – вежливо склонил курчавую голову рослый, облаченный в светлый европейский костюм араб, сама осанка которого, как и манера вести себя, свидетельствовала о благородности его происхождения. – Хотя обычно отставные германские офицеры, давно пребывающие под патронатом Ватикана, былыми чинами своими предпочитают не щеголять.

– Особенно теми чинами, которые определялись иерархическим табелем о рангах СС, – таким же великосветским склонением седеющей головы признал фон Шмидт.

– Вот видите, согласия по одному из вопросов мы уже достигли, – сдержанно прокомментировал Джамал слова «эсэсовского барона». – Неплохое начало для более серьезного разговора.

– Это потому, что, в отличие от многих других служащих СС, я своего чина не скрывал. И уж тем более – не отрекался от него. Хотя во времена, когда вся пресса изощряется в предсказаниях, касающихся будущей войны с Россией, о минувшей стараются не думать. Или же вспоминают о ней с иронией.

– Особенно много пишут об этом в Париже, – попытался довести свою мысль до некоего информационного завершения Джамал, – предрекая при этом, что Франция и Алжир находятся на грани военного переворота, а значит, и гражданской войны.

– Вы имеете в виду действия легионеров, составляющих костяк ОАС[23], – проявил осведомленность фон Шмидт, все еще смутно догадываясь при этом, кого на самом деле представляет этот бедуин, и ради чего с помощью мальчишки-посыльного выманил его ранним утром из номера отеля. Ведь не ради же того, чтобы предложить некую поизносившуюся тряпицу с мальтийским крестом посредине!

– Я имею в виду тех бывших, простите, не «бывших», – тут же вспомнил араб о предупреждении германца, – просто офицеров вермахта и СС, которые составляют командно-диверсионную основу ОАС и которые под патронатом оберштурмбаннфюрера Скорцени готовят разведывательно-диверсионные кадры для этой организации в Испании, неподалеку от Мадрида.

– Мне хорошо известно, где именно их готовят, – все еще не мог отказать себе фон Шмидт в удовольствии хоть каким-то образом парировать высказывания бедуина. – Как и то, для чего создана ОАС.

– Странно. Мне казалось, что вы стараетесь держаться в стороне от всей этой послевоенной диверсионной суеты.

– Насколько вообще возможно держаться от нее… в какой-то там условной «стороне».

Джамал пригубил бокал с вином, демонстративно подчеркивая, что мусульманский запрет на спиртное его не касается, и терпеливо помолчал, позволяя себе и собеседнику уйти от темы, которая их обоих уже начала раздражать.

– Однако вернемся к тому, ради чего мы встретились, то есть к реликвии, – вновь развернул араб черную кожаную папку. – У нас, у берберов[24], не принято дарить то, что принадлежит роду, или то, что передано тебе по наследству. Пусть даже за глоток воды, но такую вещь следует продать.

– Я давно отвык от каких-либо подарков, – успокоил его оберштурмбаннфюрер.

– Так вот, сейчас вы приобретете этот «знак крестоносца» по сугубо символической цене, и уже завтра он станет украшать парус вашей яхты.

– Парус моей… яхты?! – вызывающе удивился барон фон Шмидт.