Золото Севера

Степан и Жора тяжело опустились на землю.

И вдруг оба встрепенулись — на омолонском островке увидели палатку. На веревке висят брюки. Вытащенная на берег лодка привязана к дереву.

Вскочили на ноги, крикнули. Никто не показывается. Еще раз — что было сил. Никаких перемен.

— Куда же они могли деваться? — недоумевает Жора.

— Наверное, в маршруте, — говорит Степан Донатыч. Он смотрит на часы. — Постой, ведь только четыре часа утра! Вряд ли ушли так рано.

— Э-ге-ге-ге-гей! — снова кричат оба.

Степан Донатыч дважды стреляет. Из палатки выскочила собака и залилась лаем. Полог зашевелился, показались чьи-то сапоги, кто-то выползал ногами вперед. Поднялась коренастая фигура — ну прямо-таки увалень медведь. Сомнений нет: Владик. Он не узнал своих. И не удивительно — Степан и Жора выглядели странно: грязные, заросшие, оборванные.

— Кто вы? — Владик сложил ладони рупором.

— Карбасчанские следопыты!

Услышав знакомый голос Степана, Владик радостно воскликнул:

— Ура! Да здравствуют таежные встречи!

Он тут же нырнул обратно в палатку, вытащил ружье и выпалил в воздух. Салют был дан последним патроном. Владик давно уже израсходовал весь свой запас.

Заведен мотор. Лодка описывает полукруг и мчится к берегу. Стоп! Коллектор выскакивает и бросается обнимать товарищей.

Перемазанное машинным маслом лицо Владика светилось счастливой улыбкой.

Но Сухов грустно вздохнул:

— Ну, вот и добрались. А суслик так и не попался нам.

— Какой суслик? — удивился Жора.

— Суслик приносит удачу геологу. Есть такая новейшая примета.

— Так тут сусликов совсем нету.

— То-то и плохо, что нету.

Вскоре Сухов, Ловинкин и Рыло присоединились к партии. Их обратный путь был уже нетруден, так как двигались по берегу Омолона.

«МОЖНО ПОДЕРЖАТЬСЯ ЗА РОГА?»

Я попал в партию на второй день после возвращения Степана Донатыча, Владика и Жоры. Но еще за сутки до этого я не знал, удастся ли мне увидеть Кочеву и ее товарищей. Нужен был попутный самолет именно в тот район, где находилась в данный момент партия. Задача не из легких.

Главный геолог районного геологоразведочного управления Салат Михайлович Абаев, помогавший мне в этом, несколько раз звонил на аэродром.

— Агеев прилетел?

Наконец Агеев прилетел.

— Иван, привет! — крикнул в трубку Абаев. — Встречал наших омолонцев?

Оказалось, что Агеев видел партию, качнул геологам крыльями. А завтра он снова летит по той же трассе. Абаев сказал обо мне.

— Сможешь взять? Там есть хорошая посадочная площадка?

В трубке — молчание. Наконец:

— Возьму. Там длинная коса, надо ее проверить. Пригодится.

Салат Михайлович был доволен, казалось, даже больше, чем я.

— Рады? — участливо спросил он. — Счастливого пути. Недели через две-три и я буду у Кочевой: полечу инспектировать партии. Надеюсь, не разминемся.

…И Иван Агеев уже делает круг над походным лагерем Кочевой. Я вспоминаю последние слова Салата Михайловича перед отлетом:

— Постарайтесь понравиться начальнице партии, — не то шутя, не то серьезно сказал он. — Если не понравитесь, не примет.

— А ваша рекомендация?

— По части геологии обязательна для нее, а в остальном она принимает решение самостоятельно. Такой уж у нее характер.

Самолет коснулся речной косы. Через несколько минут прыгаем на землю. Здороваемся. Иван Агеев говорит сразу со всеми, я стою за его спиной, жду, когда он меня представит. Вот она какая, Кочева. Среднего роста. Крепкая спортивная фигура. Волевое чуть вытянутое лицо. Копна черных волос, жестких и плохо расчесанных. На верхней губе блестят росинки пота. Рядом с Кочевой на пне — рюкзак. Она собралась в маршрут.

Наконец дошла очередь до меня.

— Корреспондент из Москвы. Хочет остаться в вашей партии.

Даю письмо Салата Михайловича Абаева.

Кочева молчит. Неужели мне возвращаться обратно ни с чем? Я сразу заметил среди геологов подтянутого человека в лыжном костюме и с двумя фотоаппаратами на ремнях — крест-накрест, как пулеметные ленты. Какой-то газетчик опередил меня. И я — лишний. Обидно. Прерываю затянувшуюся паузу:

Я три дня и три ночи искал ваш умет,
Тучи с севера сыпались каменной грудой…

— Ой, Есенин! — просияла Кочева. — Знаете наизусть? Вот хорошо, будете нам читать.

Слава богу! Кочева протягивает руку:

— Ираида Александровна. Но это очень длинно, мы тут все по возможности сокращаем. Зовите просто Ираида. Или, как Сухов, — Звероида.

Неожиданно спрашивает:

— Бороду вы отращиваете, конечно, для таежной романтики?

— Говорят, комары меньше кусают.

— Познакомьтесь с моим коллегой, геологом партии. Степа! — позвала она.

К нам подошел обладатель двух фотоаппаратов.

— Сухов.

Не фотокорреспондент! У меня отлегло от сердца.

— Вы лучше оснащены, чем я, — два фотоаппарата, — говорю Сухову.

— Один. Второй — это механическая бритва.

— Ну, довольно разговоров, — говорит Кочева. — Нам с Жорой пора в маршрут, а остальных прошу к «столу». Слава, угости чайком. И извините, что я вас покидаю. Маршрут откладывать нельзя.

— Всех свистать на чайный пир! — кричит Слава.