Золото скифов

Когда в контору пришёл тот самый конверт, который изменил планы Романа на лето, Андрей Дмитриевич вызвал его в свой рабочий кабинет и показал Роману документы. В письме, написанном на дорогой бумаге с водяными знаками, было изложено предложение прислать Рому в Крым, в Феодосию, для работы в семье тамошнего земельного и винного магната Карла Морица. Бумаги были составлены отцом Карла, Олберихом Леопольдовичем Морицем.

Старший Мориц писал, что в связи со скоропостижной смертью сына, он заручился рекомендациями своих московских компаньонов и просит выслать ему в распоряжение именно Райнгольда, так как имеет на него благоприятные отзывы о его компетенции и деловой репутации как успешного детектива. Приложением к письму был составленный нотариально именной контракт Олбериха Морица с Романом Райнгольдом на оказание информационных услуг по выяснению обстоятельств смерти Карла Морица на сумму 150 тысяч долларов, с покрытием накладных расходов по исполнению данного контракта в полном объёме.

– Вот, такое All inclusive! – с усмешкой сказал Андрей Дмитриевич, – старик то старой закалки, бумаги вручную пишет. Ну, исходя из суммы контракта, отказать такому клиенту, как ты понимаешь, я не имею права. Значит, берёшь отпуск за свой счёт и вперёд, вся ответственность на тебе. Я подстрахую, конечно, ну и комиссионные, как положено 20 процентов занесёшь. Всё, что нужно из спецтехники и вооружения грузи из оружейки под мою ответственность. Если есть вопросы, слушаю.

– Вопрос один, как вы думаете, почему они выбрали именно меня? – спросил Рома.

– Ну, это ты на месте узнаешь, – сказал Дмитрич, – но вот опять же немцы наверно, как и ты.

– Как будто я последний немец, – усмехнулся Райнгольд.

– У нас да, – подтвердил заместитель начальника, – первый и последний. Зайди потом к нашим аналитикам, пусть тебе забронируют билеты на самолёт и гостиницу, ну и соберут там всё на эту семейку, что найдут.

– Да, нет, я лучше на машине махну, в Крыму наверно крутиться по месту придётся, – отказался Рома.

– Как хочешь, – отмахнулся Андрей Дмитриевич, – да долго там не тяни. Деньги, честно говоря, не большие, неделя сроку и домой.

– Слушаюсь, – козырнул Рома, на том и расстались.

Отдохнув в кафе и остудив машину, на сколько вообще можно было использовать это слово остудить в такую жарищу,  при не милосердно палящем южном солнце и температуре воздуха в 34 градуса, дышать свободно можно было только при климат-контроле в салоне машины. Роман выехал со стоянки и его «Mercedes», разрезая жаркое марево, висевшее над асфальтом трассы, полетел серой стрелой к Керченскому проливу.  Через полтора часа Райнгольд въехал на развязку Крымского моста, сбросил скорость до положенных 90, проехал КПП досмотра машин, где его машину с московским номерами не остановили и скоро дорога пошла над морем по эстакаде с двух полосным движением, а внизу открылась бесконечная гладь пролива.

Слева от действующей трассы строилась дублирующая автодорогу железнодорожная эстакада. Под эстакадой по морю шли грузовые суда и летали чайки. Асфальт на мосту и подъездах к нему был новым и безупречно ровным, трасса была с небольшим подъёмом к центру моста и скоро впереди показались две огромные светлые полукруглые арки Крымского моста, под главным пролётом которого проходили большие морские танкеры и сухогрузы, сновали туда-сюда вездесущие буксиры и дрейфовали прогулочные яхты.

Мост впечатлил Рому своей монументальностью и грандиозностью масштабов проделанной работы, что там пишут в богом обиженной Украинской прессе про трещины и разрывы полотна, что мост вот-вот рухнет и развалится, так то полный бред и злопыхательство, всё сделано дорого, качественно и надёжно, на века. Россия по всей вероятности вернулась в Крым  надолго, и как видно навсегда.

От светлых монументальных арок моста дорога пошла вниз и отсюда, с этой точки, открылся прекрасный вид на полуостров, в наступающих сумерках уже зажглись справа огни Керчи.

После развязок съезда с эстакады на Керчь, дорога сузилась. Основная трасса Таврида, в Симферополь, была еще в этапе реконструкции и на ней функционировала лишь одна полоса. Встречная полоса шоссе, была отделена от рабочей полосы пластмассовыми ограничителями, и на ней работало множество дорожных рабочих и разнообразной строительной техники. Огромные дорожные катки трамбовали многослойную прослойку подушки из песка и щебня под новый асфальт, экскаваторы рыли и благоустраивали обочину на многочисленных развязках и съездах с основной трассы.