Золото собирается крупицами

Яныбай Хамматович Хамматов. Золото собирается крупицами

Часть 1

1

Они гнали телят через пестрый, веселый от солнечных бликов лес.

Впереди степенно вышагивал Хайретдин, а мальчишка бежал сзади, припрыгивая и пощелкивая длинным витым кнутом, подгоняя телят, чтобы они не разбредались и не отставали.

Лес звенел от птичьих голосов, нависал пышными гроздьями сочной листвы, шелестел травой под ногами, пьянил дурманным запахом цветов и хвои. Птицы вспархивали с нижних веток, стоило Хайретдину приблизиться, стремительно перечеркивали небо над поляной, затихали где-то в чаще, но едва Хайретдин появлялся в ее зеленоватом сумраке, как они поднимали неистовый галдеж, словно поджидали его и теперь радостно приветствовали, и дружно, всей стаей, снимаясь, провожали дальше.

Сколько раз на своем веку бывал Хайретдин в лесу, но всякий раз будто вступал под его зеленый тенистый навес впервые и дивился всему, как малый ребенок. Вроде и вчера, и неделю назад так же светило солнышко, и лес поднимался навстречу смуглыми стволами, и пели птицы, и тянуло из глубины духом нагретой смолы, но сегодня все виделось и слышалось внове, и душа отзывалась на любой пустяк, мимо которого проходил раньше не замечая. На широких листьях дрожали и перекатывались литые капли росы, точно боялись расплескать жгуче горевшее в самой сердцевине крохотное огненное солнце, летали от цветка к цветку полосатые бабочки, угрожающе прогудел над ухом мохнатый, оранжево-черный шмель, зарылся в белую пахучую кашку. Где-то далеко-далеко, может быть на опушке леса, отсчитывала кому-то положенные годы кукушка. Хайретдин даже замедлил шаг, чтобы послушать, как размеренно и бесстрастно падали в тишину эти не принадлежащие ему годы…

Но все спутал и перебил дятел. Сверху, словно сдуло их ветром, посыпались кусочки сухой коры, и Хайретдин не сразу разглядел черноголовою дровосека, спрятавшегося в густой кроне. Но вот он взлетел, прошумел в ветвях и устроился где-то рядом – видно, не нашел на прежнем месте ничего, и теперь, пробуя на звук новую пустоту, часто застучал своим клювом – тук-тук-тук!

Хайретдин поднял голову, чтобы найти трудолюбивую птицу, и увидел ее на суку высохшей, одиноко стоявшей на поляне сосны, но долго не мог стоять так, задравши голову, потому что голова начинала кружиться и слишком ярким было небо над поляной, ярким до боли в глазах…

На поляне они сошлись – Хайретдин и его маленький сын, передохнули. Удивительно хорошо было сегодня дышать – глубоко и отрадно, словно пил Хайретдин родниковой свежести воду, пил и не мог насытиться, утолить до конца свою жажду. Слава аллаху, создавшему этот мир, что он дает ему эту радость, это счастье – видеть, слышать, дышать, любоваться каждой живой травинкой, каждой букашкой…

Хайретдин не спеша, стянул шапку, вытер рукавом рубахи пот с лысины.

– Паси здесь, Гайзулла! И место веселое – далеко видать, телят из глаз не потеряешь, и трава славная – вроде еще никто не пас тут скотину…

– А ты? – мальчик смотрел на отца и еще не верил, что тот сейчас уйдет и оставит его здесь одного.

– Я пойду на свою деляну и доколю вчерашние дранки!

– Тогда давай и телят погоним туда!

– Нет, сынок! Трава там худая и от реки далеко… А не напоишь скотину в срок, Хажисултан-бай душу из нас вытрясет…

– А откуда он узнает? – Мальчик рассмеялся. – Он за нами следом не шел!

– Шел, сынок, шел! У бая и в лесу есть свои глаза и уши…

Мальчик опустил голову, уже понимая, что отца ему не уговорить, но из какого-то упрямства твердил свое:

– А мы напоим их в полдень, когда солнце встанет вот тут! – Гайзулла показал кнутом в небо над поляной. – Не подохнут!

– Грех так говорить! Скотина нас кормит, мы без нее давно пропали бы, а ты, дурачок, забыл, что аллах может наказать тебя за такие слова! – Хайретдина уже злило бестолковое своеволие сына. – Там вода далеко, и нечего телят гонять попусту!..

Он вдруг замолчал, точно пораженный нежданной догадкой.

– Ты, случаем, не боишься ли, Гайзулла?

Мальчик вскинул на отца черные глаза, мгновение смотрел, как бы не решаясь – признаться ему или нет, потом ресницы его дрогнули, и он тихо сказал:

– Боюсь, атай [1]…

Хайретдин деланно громко рассмеялся, похлопал сына по худенькой спине:

– Ай, дурачок, дурачок? Да кто тебя тронет? Зверя тут нету, а человека бояться не надо!..

– Не знаю. – Гайзулла говорил правду, потому что да самом деле не ведал, что его пугало в лесу.

– Я буду стучать топором, как вон тот дятел, услышишь! Да и телята рядом с тобой – как-никак живые души!.. А когда солнце поднимется прямо над головой, прибежишь ко мне чай пить – ладно?

Хайретдин заткнул топор за пояс, помахал рукой и, не оглядываясь, зашагал в глубину леса.