Золото Советского Союза: назад в 1975

Я валялся на земле и зажимал разбитый нос, по которому мне прилетело. Нифига себе, глюки! Да в разных снах менядаже убивали, но чтобы реальная боль? А эти сцуки требовали ответа, где меня носило, и кому я сдал их компанию. Знал бы про вас, твари, так и сдал бы тем же геологам. Ничего, отольются кошке мышкины слёзки. Дайте только понять, кто вы есть, и откуда меня в этом теле знаете. — А я думаю, он — не он? Ведёт себя как ни в чём ни бывало, байки рассказывает, как ходил на какой-то кратер. Мне кажется, ему мозги отшибло. Живу, говорит, в Иркутске, и приехал на УАЗе с мужиками, — делился Василий. Сука ты, Вася. Посадят тебя за нетрудовые доходы, будешь знать, как маленьких обижать. — А чё я им должен был сказать? Что золотишко на себе несу? — вмешался я в разговор. Надо почву прощупать. Как-то же я оказался на кратере? В смысле, тот я, который я теперь. И золотишко при мне имеется, не поспоришь. Я его спёр и сбежал? Как бы выяснить и не спалиться? — Почему на Сухой не пришёл? — Я тебе чё, компас? Скажи спасибо, что вообще в живых остался. В тайге так-то зверьё дикое. А я с голыми руками. — Ружьё где? — В Караганде. — Не нарывайся, а то мигом к мамке отправлю. У меня и мамка есть? — О, круто. Так я пошёл? — Куда пошёл? — К мамке. Под юбку. — Ты смотри, как заговорил. А кто ко мне вязался — возьми, дядя Федя, да возьми с вами золото мыть. — Ну всё, накушался. Кстати. Пайку мою отдай, — развернулся я к Василию. Пойду по нашей колее назад, на отвалы она вышла недалеко, до них был всё время лес, найду. — Чего? Какую пайку? — Которую геологи нам выдали. Ты ведь гнал без остановки, всё цело. В кабине в рюкзаке лежит. — Да пошёл ты, — усмехнулся гад. — Ладушки. Сам возьму. Я деловито прошёл к вездеходу, но влезть внутрь не успел. Вася схватил меня сзади за плечо. — А ну, стой! Ну я и заехал ему в челюсть левой. С разворота. Удар левой у меня особенно хорош. — Что, не нравится, когда без предупреждения бьют? — спросил я и достал рюкзак. Реквизирую в счёт морального ущерба. Странно, что Федя не вмешался и вообще свалил из поля зрения. Забоялся что ли? Да и хрен с ним. Я пошёл к лесу, который был границей старого золотодобывающего участка. Кое-где на камнях уже рос иван-чай и малина. А в основном голо — груды камней — отработанная после промывки порода и котлованы с водой. — Стой! — заорали вдруг сзади. — Стрелять буду! Мне всегда было смешно, когда в крутых боевиках крутые чуваки застывали при угрозе оружием. Ну ты такой крутой, чего тебе бояться? Не выстрелит же, ясно с полпинка. Рна тебя смотритдуло оружия. Его чувствуешь спиной, ещё даже не повернувшись. И ждёшь, что вот сейчас пуля-дура войдёт в затылок или под лопатку. Я медленно развернулся. Народу прибавилось, ещё двое мужиков возвышались за Фединой спиной. Шансы сбежать стремительно таяли. — Давай назад. Говорить будем. — Бить будете, не пойду. — Не бойся. С тебя одной оплеухи хватит, а то ещё развалишься. И Василий не против жратвой поделиться, правда же? Ну давай-давай, не заставляй меня патроны тратить. Федя призывно махнул дулом, мол, смотри какой я добрый и приветливый. Пришлось вернуться. И теперь я сидел с маленькой железной кастрюлей, наворачивая похлёбку с грибами, а напротив восседал пожилой мужик с вислыми усами — Митрич, как его назвали. А на коленях у Митрича обрез. Остальные ушли перетереть с Васькой, которого удерживали от расправы надо мной вдвоём. — Не шали, паря, — сразу предупредил меняМитрич и, дождавшись согласного кивка, дальше общался вполне дружелюбно. — Ну и чего ты сразу в бутылку полез, хлопец? Фёдора тоже ж можно понять. Откуда ни возьмись — милиция. Да с собакой. Мы — к ключу, а ты в гору полез. И главное — золото при тебе осталось. А ты пропал. День ждали у сухого камня, другой, на третий Васька явился, говорит, ворочаться нельзя — засада. Аколи повязали тебя, так сдашь всех. Не таких кололи. Да и золото не маленькое. Затихаритьсянадо. Вот сюда и перебрались. Ладно, у Васьки чуйка сродни твоей, токмо на засады. А так бы вляпалсси. Ты как уйти-то сумел? — Как, как. Бегаю я быстро. — Повезло. Кабы замели, всё спросили. Они умеют, спрашивать-то. Даром, что несовершеннолетний, а ранее уже привлекался, в этот раз не отвертелся бы. Взревел в отдалении мотор — Вася собрался восвояси. — Саня, иди сюда, потолкуем, — позвал меня Фёдор, перекрикивая вездеход. Послушаю, что скажет. — Ты всерьёз уйти хочешь? Пожал плечами, пусть понимает как знает. — Куда пойдёшь? — Домой, куда ещё. — Ищут нас. Посёлок на уши поставили, мать твою уже спрашивали, где мол сын. Вернёшься — возьмут тёпленьким. Тут надо переждать. Сам знаешь, мы тоже в жилухусобирались. Уже добытого с лихвой хватит. По тыщонке на каждого. Мотоцикл себе купишь, магнитофон, брюки-клёш модные. Спешить только не надо. Мотоцикл. Обхохочешься. Себе возьми, дядя, драндулет. А мне надо посидеть и подумать. Это что, получается, у моего нынешнего тела была бурная жизнь до встречи со мной? Мать, проблемы с законом, хмыри эти вот. Про клёши мечтал парень. Целый человек, получается. Пацан, щегол неоперённый, но за свои полтора десятка лет или сколько там мне, успел покуролесить. Не в комсомоле и даже не в технаре каком-нибудь парится, в старание потянуло. Теперь я в его теле, а он где?