Законы ль строгие, слепое ль приключенье —Чем бы ни правился вселенский этот сон —Схлестнулись так, что я попал в полонАльфонсо Рейеса упругого ученья.Неведомо такое никомуИскусство – ни Улиссу, ни Синдбаду —И видеть в смене городов отраду,И верным оставаться одному.А если память свой жестокий дротВонзит – из неподатливых пластинПоэт нам сплавит ряд александринИли элегию печальную скует.В трудах, как и любому человеку,Ему надежда помогала жить:Строкой, которую не позабыть,Вернуть кастильский к Золотому веку.Оставив Сидову мускулатуруИ толпы, крадучись несущие свой крест,Преследовал до самых злачных местНеуловимую литературу.Пяти извилистых садов МариноИзведал прелесть, но, ошеломленБессмертной сутью, преклонился онПеред труда божественной рутиной.И да, в сады иные путь держал,Где сам Порфирий размышлял упорно,И там, меж бреда, перед бездной черной,Восставил древо Целей и Начал.Да, Провиденье, вечная загадка,От скупости своей и от щедротКому дугу, кому сегмент дает,Тебе же – всю окружность без остатка.То радость, то печаль ища отважноЗа переплетами несчетных книг,Как Бог Эриугены, ты постигНауку сразу стать никем и каждым.Чеканность роз, сияющий простор —Твой стиль, его неторною дорогой,Ликуя, вырвалась к сраженьям БогаКровь предков, их воинственный задор.Среди каких он нынче испытаний?Глядит ли ужаснувшийся ЭдипНа Сфинкс, на непонятный Архетип,Недвижный Архетип Лица иль Длани?Или, поддавшись инобытиюВслед Сведенборгу, видит пред собойМир, ярче и сложней, чем мир земной,Небес высокую галиматью?Или, как в тех империях из лака,Эбеновых, восставит память въявеСвой личный Рай, и будет жить во славеДругая Мексика, и в ней – Куэрнавака.Лишь Богу ведомо, какой судьба сулитНам свет предвечный за пределом дня.А я – на улицах. И от меняСекрет посмертья все еще сокрыт.Одно лишь знаю: вопреки препонам,Куда б его ни вынесла волна,Альфонсо Рейес посвятит сполнаСебя иным загадкам и законам.Покуда слышится рукоплесканье,Покуда клич победный не затих,Не оскверню своей слезою стих,Любовно вписанный в воспоминанье.
Борхесы
О португальских Борхесах едва лиЧто вспомню – о растаявших во мракеРодах, что мне тайком былые страхи,Пристрастья и привычки передали.Почти не существующие звенья,Уже недостижимые для слова,Они – неразличимая основаИ смены дней, и праха, и забвенья.Пусть будет так. Исполнились их сроки:Они – прославленный народ, которыйПесков и волн одолевал просторы,На Западе сражаясь и Востоке.Они – король, затерянный в пустынеИ уверяющий, что жив поныне.