Золото твоих глаз, небо её кудрей

Так и вышло. На следующий день осёл у шушпанчика выиграл — сам не понимая как. Вербляд и шупшанчик прихуели, сыграли ещё — с тем же результатом. Ну просто ослу шла карта: шла и шла. Впервые за много дней вербляд ушёл несолоно хлебавши.

С тех самых пор ослу в картишки и попёрло. В результате он сумел насобирать денег достаточно, чтобы купить у шушпанчика бумажку о постоянном представительстве без указания срока полномочий. Что и позволило ослу свалить в Директорию и получить официальный статус небыдла. И зажить вольно.

Однако возникли новые проблемы. Во-первых, осёл ничего не умел, кроме как играть. За это его подозревали в шулерстве и регулярно били. Во-вторых — и это было гораздо хуже — с той самой поры у него не было не только анального секса, но и вообще никакого. Самое простое и дешёвое удовольствие стало недоступным, причём непонятно почему. Не то чтобы даже от него бегали, нет. Просто каждый раз, когда выпадал случай поебстись, что-нибудь да мешало. Однажды его увлекла распутная саранчелла, но он не смог ей впихнуть — та оказалась ну очень узенькой. В другой раз его хотела мартышка, даже завела его к себе, но перед самой поебушечкой у неё убежало с плиты молоко. А когда он попытался овладеть мелким, но любвеобильным рыльцевпуху #769;ем, у того внезапно случилась диарея. В общем, личная жизнь осла пошла лесом. Приходилось удовлетворяться об забор, что было грустно и унизительно. С горюшка осёл однажды даже отправился на Пляс Пигаль, так у него в дороге спиздили кошелёк. Так что и в экспедицию-то осёл попёрся с надеждой на сдобных деревенских самочек и скучающих пупиц из обслуги. Но и здесь у него всё как-то не заладилось.

— Неудивительно, — сказал Коллоди. — Не везёт в картах — везёт в любви, и наоборот. Это ещё древние замечали. А поскольку в карты тебе везёт абсолютно… ну ты понял.

— И что же делать? — у осла морда стала совсем унылая. — Хочется же!

— Не играй недельки две, — посоветовал доктор. — Может, Жанна Григорьевна снизойдёт.

— Да я к ней уже подваливал… — начал было осёл. Потом задумчиво пошевелил ушами и сказал,

— А хотя попробую. Играть-то теперь всё равно вроде как нельзя…

— Не вроде как нельзя, гзузу #769; рло попёрдое, — строго сказал кролик, — а просто нельзя. Тебе, заквохрипо #769;н ёрный, особенно. Поймаю — сам лично тебе дрипо #769; щер отчекрыжу и в педры #769; щер забью. Понял меня, воркогня #769; пень мудохлопа #769; тый?

— Как не понять, — тяжело вздохнул серожопый. — Ну я пойду тогда?

— Иди уже, кошма #769; рда гнеды #769; рчатая, — снисходительно разрешил кролик. — Колоду твою я временно конфискую. Во избежание соблазнов. И не вздумай супыриться, урю #769;па срамноелды #769; жий. Или я тебя, голубчик, изгоню в южное бутово, где ебут обутого. Без выходного пособия. И без справки о правах. Смекаешь?

Осёл с тоской посмотрел на карты и ушёл, понурившись.

— Вот же пищекво #769;х лимпомпо #769; нчатый! — покачал головой кролик. — Застремудо #769; хался я с ними. Этот ещё ладно, обычный дрищезо #769;б. А что бля, остальные лучше? Тут кроме нас с тобой — пиздышачье племя, поеботики целлюлявые. Звохчемы #769; дра на пи #769; пези сидит, пиздявкой погоняет. Заебало меня, короче, всё… Кстати. А что, насчёт карт и любви — правда что ли?

— Ну да, в какой-то мере. Это свойство тентуры, — Карло Коллоди привычно намотал на палец висучий правый ус, почесал под губой.

Роджер Веслоу посмотрел на доктора с интересом.

— Ну а кошечка с крылышками — это кто, по-твоему?

— Кто-то из Древних, — пробормотал Коллоди. — Кто именно — не знаю.

Кролик посмотрел на коллегу с ещё бо #769; льшим интересом.

— А знаешь что? — вдруг сказал он. — Скукотногни #769; дно мне как-то. Давай ещё сыграем.

— А как же запрещение азартных игр? — прищурился Коллоди.

— Азартные игры — это на деньги. А мы не на деньги. Давай так: кто проигрывает — тому задают вопрос, он честно отвечает. Только честно, иначе смысла нет, — кролик тоже прищурился.

Доктор немного подумал.

— Да ладно, — сказал он. — Ты же у меня что-то узнать хочешь. Спрашивай. Если смогу — отвечу.

— У вас там секреты всякие, — сказал кролик, сомневаючись. — Я же понимаю, ты сам из этих… как их… симлах чего-то там…

— Не из этих, — доктор покачал головой. — Из других. У нас всё сложно, — грустно усмехнулся он.

— Сложно — это как? — кролик подался вперёд.

— А, старая история, — махнул рукой доктор. — Чего уж теперь-то… Я давно не при делах, если что. И если честно — не хочется мне всё это ворошить.

Кролик наклонил голову.

— Один вопрос. Только один вопрос, пожалуйста, — попросил он очень вежливо.

— Давай, чего уж, — Коллоди взялся за левый ус.

— Доктор, ты что-то знаешь об этом мире, чего не знаю я, — начал Веслоу непривычно торжественным тоном. — Я спросить хочу. Простому кролику ответь, доктор. Ну почему у нас всё вот так? Ты мне скажи. Почему у нас всё вот так вот, а?

— Вообще-то, — сказал доктор, подумав, — я сто лет на такие темы ни с кем не говорил.

Кролик поступил удивительным совершенно образом: промолчал.