— В чём дело? — недовольно пробормотал бегемот, выходя из полудрёмы.
— Шеф, — сказала безопасница. — Извините, но я не понимаю. Зачем всё это было нужно?
— Этот маленький спектакль? Лэсси, ты отличный оперативник, но в некоторых вопросах лажаешь. Хорошо, разберём этот кейс. Итак. Зачем нам нужна Ева?
— Как ниточка к тораборцам, — уверенно сказала безопасница.
— И конкретнее — к Карабасу, — добавил бегемот. — Ева — наш единственный потенциальный источник информации об этом примечательном субъекте. И что ещё важнее — единственный канал слива инфы ему.
— Тогда зачем же вы ей говорили, чтобы она его бросила? — не поняла черепашка.
— Именно поэтому, — в голосе бегемота прорезалось раздражение. — А что я был должен ей сказать? Дорогая, ты мне нужна, чтобы я мог лазить тебе в голову и шпионить за твоим любовником? Или хотя бы допустить, что она об этом подумает?
— Карабас подумает, — предположила Лэсси.
— Не следует недооценивать противника, но и переоценивать тоже плохо, — сообщил Пендельшванц таким тоном, будто поделился великой мудростью. — Работают самые банальные приёмы. Польстить, напугать, блефануть, показать выход из положения. Подразвести, короче.
— Она поверила? — удивилась Лесси.
— Про Верховную? Что она её сюда отправила контролировать Львику, не предупредив об этом? Да, поверила. Ева считает Верховную очень коварной. В общем, небезосновательно. Просто сама она простодушна и не понимает, как мыслят коварные существа. Так что она поверит в любые планы Верховной, лишь бы они выглядели достаточно хитрыми. Карабас, конечно, на такое не клюнет, но ей не скажет. Я так думаю, — добавил он. — Кстати, как она там?
Лэсси посмотрела в щёлочку занавеса.
— Вовсю пляшет с каким-то верблюдом, — сообщила она. — Вокруг толпа мужиков, — добавила она со вздохом.
— Пырятся? — без интереса спросил бегемот.
— Ну нельзя же
— Она в Высокой Шлее, — напомнил Пенедльшванц. — Это, гм, специфическая вещь. Трудновато ей сегодня придётся. Кстати, распорядись, чтобы ей регулярно подносили выпивку. И говорили комплименты, это тоже полезно. Да, завтра её нужно будет забрать в восемь утра. Чтобы к девяти она уже сидела у юристов.
— Она будет никакая, — предупредила безопасница.
— Знаю. Самое лучшее состояние для оформления сложных, неоднозначных документов. И вообще, мне нужно, чтобы у неё в голове всё взбилось и перемешалось, как гоголь-моголь. Карабасу совершенно незачем знать детали нашего разговора. Пусть разбирается, что там было на самом деле, что она присочинила, а что и вовсе почудилось… Особенно по теме её реальных полномочий. Мне хотелось бы оставить этот вопрос подвешенным. Как она там?
Черепаха снова глянула в щёлочку.
— У них перерыв на фуршет. Она пьёт с каким-то кенгуру. Кажется, розовое.
— Интересно, — протянул Пендельшванц. — Я ведь её прощупывал на предмет ментальных имплантов от Верховной. Должна же она была что-то вкрутить ей в голову.
— И что? — позволила себе поинтересоваться Рерих.
— Она их очень хорошо замаскировала, — признал бегемот.
— А может, их нет? — предположила безопасница.
— А вот это было бы проявлением неуважения ко мне со стороны Верховной, — серьёзно сказал Пендельшванц. — Так что это предположение мы с негодованием отметаем.
Действие седьмое. Храпоидол, илиБазилио ищет и находит то, что искал
На вопрос, кого больше, живых или мёртвых, он переспросил: «А кем считать плывущих?»
Допрос всегда следует производить вежливо, мягко, ровно, но в то же время проявлять в необходимых случаях настойчивость и твёрдость, в целях получения от допрашиваемого возможно более полных и точных сведений.
6 декабря 312 года о. Х. Ближе к вечеру.
Пучина морская.
Сurrent mood:
Current music:
Реальность бывает разной. Когда-то, где-то, для кого-то она играет и переливается гранями: то так, то этак — то ой, то ах — то чма-чма — а то и оппаньки.
Но вот именно здесь и именно сейчас она была ровно такова, какова она есть. И больше — никакова.