Золото в тёмной ночи

Так случилось и со мной. Я улыбаюсь, вспоминая, как в детстве Ойро любила дразнить нас с Самией женихом и невестой. Мы каждый раз кричали, что никогда не поженимся, и в ответ предлагали сестре выбрать Аниса или Рушана. Наверное, она разозлится, узнав, что пропустила помолвку. От этой мысли глаза начинают гореть. Я часто моргаю, и пелена исчезает раньше, чем кто-то успевает заметить.

Перевожу взгляд на спину Рушана, который, в отличие от остальных, не смеет подойти и посмотреть на Ойро поближе. Это так на него не похоже. Рушан из тех, кто за словом в карман не полезет, будет дразнить и выводить оппонента из себя, вынуждая напасть первым, когда хочет подраться. Но сейчас мой острый на язык друг удивительно тих. Мне сразу вспоминается время после похорон. Нам с остальными Назари тогда только исполнилось по семнадцать лет. По меркам Илоса мы были уже взрослыми и хорошо обученными воинскому делу.

Когда стало известно о смерти мамы, мы ещё около месяца искали Ойро или хотя бы её тело, но так ничего и не нашли. Нам пришлось провести похороны. Но кроме королевской семьи и немногочисленных дворцовых слуг, знавших нашу тайну, никто не скорбел по Ойро, потому что они просто не знали о её существовании. Каждый илосиец оплакивал королеву, не подозревая о том, что вместе с ней потерял и принцессу. Поэтому наше горе было ещё глубже. Тогда только Айла и слуги позволили себе тихие слёзы перед огромным погребальным костром в ночи. Все остальные скорбели молча.

Потом я слышал, как Самия, которая ни разу не плакала на тренировках, даже когда получила открытый перелом руки, рыдала в своей кровати. Замечал, что Анис часто исчезал куда-то. А Рушан тренировался как безумный и часто ввязывался в драки, только это помогало ему справиться с бессонницей.

Я устало выдыхаю и зову служанок. Прошу их помыть Ойро, переодеть во что-то чистое и сжечь «каиданское тряпьё». Аниса и Рушана я хоть и с трудом, но выпроваживаю. Мальте и Айле вначале думаю разрешить остаться, но вижу, что им тоже нужен отдых. Они сопротивляются, но в конце концов мы все покидаем комнату. Наверное, стоило сразу уложить Ойро в её старой спальне. Но я тут же отбрасываю эту мысль. Пока сестра тут – мне легче, словно в моей комнате для неё безопаснее всего.

Я беру Айлу под руку и веду по коридору. На ней всё ещё надето потрясающее свадебное платье, но она раздражённо мнёт ткань в руке, поднимая юбку, чтобы было проще идти.

– Он почти схватил меня за руки, – с тихим раздражением рассказывает она про Демьяна.

– Знаю, – и безумно злюсь на себя, что почти позволил этому случиться.

– Но ты почувствовал это? Силу Ойро… эти голоса…

Я вспоминаю звуки, похожие на шипение во тьме, хор голосов, которые говорили вместе с нашей сестрой, когда она кричала на меня, защищая кахари.

– Слышал, но… мы разберёмся и с этим. Теперь мы разберёмся со всем, что может встать у нас на пути.

– Точно.

Впервые за многие годы я вижу, что Айла улыбается так широко, а потом тихо смеётся со слезами на глазах, выпуская всё напряжение и боль, накопившиеся не только за последние дни, но за последние годы. Я едва могу поверить в то, что случилось, в то, что наша сестра, которую мы все считали мёртвой и которую оплакивали долгие годы, – жива и снова с нами. Мы с таким трудом пытались двигаться дальше, но всё происходящее сейчас кажется почти ненастоящим.

* * *

В ближайшей гостевой комнате я наконец сбрасываю грязные доспехи, моюсь до скрипа, переодеваюсь в простые штаны и лёгкую рубашку и почти сразу засыпаю, стоит мне упасть на кровать. Я сплю весь оставшийся день и подскакиваю в начале ночи. Уверен, это Самия позаботилась о том, чтобы меня никто не искал и не пытался будить. Сон, хоть и продолжительный, был рваным и беспокойным, однако впервые за многие годы я встаю без тяжести в груди.

Однако я поднимаюсь, подгоняемый липким страхом, что возвращение Ойро тоже окажется всего лишь странным видением, которое сейчас обернётся кошмаром реальности после испытанной надежды. Я наспех умываюсь, пальцами расчёсываю волосы и, накинув свободный халат, спешу проверить, что сестра находится там же, где я её и оставил, – в моей комнате.

Я даже не удивляюсь, обнаружив Рушана сидящим на полу прямо напротив закрытой двери в спальню. Он также переоделся в простые штаны и рубашку, а на ноги, как и я сам, нацепил сандалии. Только в отличие от многих илосийцев Рушан предпочитает одежду не бежевых или серых тонов, а всегда ходит в чёрном. Я облегчённо выдыхаю, когда вижу сквозь ткань рубашки бинты на плече и торсе. Значит, Самия всё-таки до него добралась.