Золотое дно

Инженеру казалось, что ему не хватит слов рассказать о такой большой радости…

Он протянул руку к кнопке видеотелефона. Как обычно, вспыхнула лампочка… светлел экран. На нем появилось усталое лицо директора.

— Я слушаю, Александр Петрович…

Васильев медлил. Все слова казались не теми, чужими. Он молчал, будто желая продлить счастливые минуты… Страна ожидала его ответа… Он теперь может сказать…

— Где ты сейчас? Добрался до берега? — спросил Агаев.

— Нет, на глубине трехсот метров. Мои координаты… — Васильев наклонился к своим записям и, стараясь быть спокойным, передал цифры.

— Почему не вернулся? — удивился Агаев.

Но тут не выдержал суровый «капитан подводного танка».

— Слушай, Джафар Алекперович! — закричал он в микрофон. — Нашел! Фонтанирует!.. Можешь сообщить всем. Понимаешь, всем!.. Рустамову телеграфируй!

— Поздравляю, дорогой! Обнимаю крепко… У нас все готово, сейчас направляемся к тебе… Постой, постой! Гасанов хочет с тобой говорить…

И вот другой взволнованный голос идет издалека, летит над морем десятки километров, проникает сквозь толщу воды, доходит до самого сердца:

— Как я этого ждал, Александр Петрович! Мои самые горячие чувства с тобой… Привет всем твоим друзьям. От меня Саиду не забудь поздравить. Координаты записали. Будем над вами в двадцать два часа… Погоди, не торопись… Тут Мариам за свои машины беспокоится.

Изображение Гасанова расплылось и утонуло в глубине экрана. Как сквозь аквариум, видел Васильев приближающееся к нему другое лицо. Вот она, Мариам!

Все до мельчайшей подробности — волоски между широкими бровями, темный пушок на верхней губе, которая сейчас почему-то вздрагивала, остренький подбородок, — все это видел Васильев отчетливо и ярко…

Напрасно говорили придирчивые инженеры, что опытные модели видеотелефона имеют недостаточную четкость — более низкую, чем у нормальных телевизоров. Не мог сейчас поверить этому Васильев… Он и сам не знал, что образ Мариам с такой ясностью отражался не на экране, а в его сознании и воображении.

— Радость моя не знает границ, — взволнованно и словно читая стихи говорила Мариам. — А вы счастливы? — спросила она.

— Очень, Мариам!.. Два дня назад я делился с вами горем, а теперь принимайте тонны счастья в ваши маленькие руки. — Инженер протянул ей ладони и рассмеялся. — Смотрите не уроните!

— Тут вас все ждут с нетерпением, — сказала девушка потупившись.

— А вы? — затаив дыхание, спросил Васильев.

Она подняла на него лучистые глаза.

По экрану побежали косые полосы и, как дождем, смыли изображение.

В репродукторе послышался треск, все смолкло.

Васильев в сердцах стукнул кулаком по столу. Нажал кнопку, пытаясь вновь вызвать кабинет директора, но ответа не было. Он подвинул к себе аппарат, постучал по нему, открыл заднюю крышку, но в это время странные звуки, напоминающие шум ветра, привлекли его внимание. Они доносились из коридора.

«Неужели снова свистит скважина?» подумал инженер.

Распахнулась дверь, и на пороге показался задыхающийся Синицкий. Он прислонился к стене и, широко раскрыв глаза, смотрел на Васильева. Инженер вскочил с кресла:

— Что в буровой?

— Ничего… Только не беспокойтесь, Александр Петрович! прерывающимся шепотом сказал студент. — Там… пожар…

Не помня себя бежал Васильев по коридору. Из двери буровой вырывалось пламя. Горящая нефть ползла ему навстречу… Люди бросались на нее с огнетушителями, засыпали песком, топтали ногами тонкие огненные струйки.

К двери буровой нельзя было подойти — пламя охватывало ее со всех сторон… Черные клубы дыма поднимались к потолку… Кроме огненных языков, люди ничего не видели. Они задыхались, но не могли оставить это страшное место…

Кто-то метнулся к пожарному крану.

— Назад! — закричал Васильев. — Нельзя водой!

Но человек уже открыл кран и бросился под струю… Было непонятно, зачем он купается под краном, как под душем. Но вот мокрая фигура сквозь огонь подбежала к двери буровой… Тяжелая дверь медленно преградила путь огню… Человек упал. По его одежде метались огненные струйки.

Синицкий первым кинулся на помощь, сорвал с себя пиджак и быстро закутал горящего. Все, словно опомнившись, бросились к нему.

— Нури, не надо так… не надо! — беспомощно говорил Синицкий, положив его голову к себе на колени.

Нури не отвечал… Студент вынул из кармана платок и, смочив его водой, положил на лоб товарищу.

В дымной полутьме он не мог разобрать, открыл ли глаза Нури, поэтому легким движением провел пальцами по его векам… Нури вздрогнул, проговорил что-то невнятное и снова замолк. Синицкий почувствовал пульс на его виске, неровный и замирающий.

Васильев приказал людям перебраться в соседние камеры, куда еще не успел проникнуть дым, а в коридоре поставить химические дымопоглотители.

Плотно закрылась непроницаемая дверь.

Оглядывая присутствующих, Васильев спросил:

— Все здесь?

— Все, — ответила Саида, прислушиваясь к шипенью пламени за стеной. Она приблизилась к Васильеву и прошептала: — Надо затопить буровую… Сгорит все оборудование…

— Нельзя, — вполголоса ответил Васильев. — Оставшийся воздух в баллонах не сможет вытеснить столько воды… Мы не всплывем…