Золотое дно

— Наш Пушкин в редакцию приглашен, пишут приветствие — на Первое мая ожидается приезд то ли генерального секретаря, то ли еще кого. — Поднял палец, как Маланин. — Это хорошо. Можно что-то выцыганить для стройки, верно, старичок?

Толком не слушая его, Туровский растерянно взялся за пуговку на груди левиного полушубка.

— Хруст, можно я с Мариной переговорю? Минут пять.

— Конечно. Марина, — зычным голосом окликнул девушку Лев. — Поговорите с Валерием… он хороший человек.

Марина удивлено глянула на своего кумира.

— Вы разрешаете? — спросила тонюсеньким голоском.

— Да. Даже приказываю. Потом нагоните в работе. Идите.

— Правда, что ли? — пугалась Марина, глядя то на него, то на Валерия.

Татьяна усмехнулась и толкнула ее к Туровскому.

— Топай! — Она была бы рада, конечно, если бы Марина вообще тут не мешалась под ногами, сверкая глазищами в строну Хрустова. — Даже можешь совсем в его бригаду перейти.

Хрустов услышал, щелкнул пальцами.

— Кстати, идея! Отдаю, как полонянку в рабство. А ты мне, Валера, пару парней…

— Почему пару? — Туровский все-таки был серьезный человек. — Одного на одну.

— Нет, — басил Хрустов, то опуская щиток на глаза, то вскидывая. — Такая красивая девушка. Можешь дать парней некрасивых.

Марина вдруг задышала носом, обиделась.

— Вы что меня, как… а вот никуда не пойду! Пусть Таня идет!

— И пойду, — согласилась мигом Татьяна. — Валерочка, возьмешь меня?

— Можно, — отвечал Туровский, продолжая глядеть на Марину.

— Ну уж нет, — проворчал Хрустов. — Не устраивайте базара. Иди, Марина. А вы, Таня, принесите мне анкерных прутьев.

— Они тяжелые.

— Тогда воды попить парням.

— Я боюсь по лесенкам лазить. Да еще с водой в бидоне.

— А на сердце моем стоять не страшно? На адском пламени… — И мигом, не дожидаясь от Тани явно язвительного ответа, который напрашивался, судя по ее усмешке, опустил щиток и включил звезду сварки.

Марина постояла, жалобно глядя на героя, затем кивнула своим мыслям и последовала за Валерием. Он первый, она за ним, молча спустились по длинным лестницам с бетонного небоскреба на грешную землю. Валерий закурил и стоял, кусая губы. Марина исподлобья, как ребенок на взрослого, смотрела на него.

— Что вы хотели сказать? — спросила она.

— Марина… я… — Туровский нагнулся, слепил из снега шарик и сжал его, чтобы через руку остудить душу. — Марина. Я ничего не хочу говорить про наших общих друзей… они очень хорошие… но я не о дружбе… Станьте моей женой.

— Женой?.. — удивилась Марина и отступила на шаг, как будто для того, чтобы лучше разглядеть Туровского. В яркой желтой японской куртке, в мохнатой шапке-ушанке, он сам сейчас был похож на мальчишку. — Но я же Леве обещала.

— А он тебе обещал?

Марина, насупившись, молчала.

— Ну, хорошо. Вы подумайте, — столь же сумрачно буркнул Валерий. — Но я понял — без вас мне… Это как молния… это как голос откуда-то с небес…

Марина безмолвствовала. Валерий криво усмехнулся и зашагал прочь. Она его не окликнула.

Надо было, наконец, навестить свою бригаду. Сам он собирался выйти в ночь, но побыть среди своих, особенно новичков, нужно. Поднявшись, увидел и здесь вездесущего Хрустова, тот собирается надеть оранжевую каску, лежавшую на газете — каску Туровского.

— Положи на место! — зло зашипел Валерий.

Хрустов, не понимая, открыв рот, смотрел на Туровского. А когда до него дошло, он аккуратно поставил каску на место, и Валерию показалось, что в этой аккуратности крылось великое издевательство над ним, Туровским.

— Я хотел только примерить, — ответил гость. — Таких новых я еще не видел.

— Какая разница! Функционально они все одинаковые, — процедил Валерий сквозь зубы. — Если каждый будет брать чужую каску…

— Если каждый будет будет утаскивать вибраторы… краны и экскаваторы, — быстро проговорил Хрустов, уходя, бледнея от злости и неловкости за Туровского. — Прошу прощения!

— Если ты думаешь, что ты бригадир… — не мог уняться Валерий, — мы тебя живо сменим… за все твои штучки… твои костыли…

«Зачем, зачем я на него кричу?!»

Хрустов уковылял в свой блок, а Туровский долго не мог прийти в себя. Сердце бешено ходило в груди. «Ну, не делают так. И бедной девочке в лоб среди дня, среди людей… предлагать замужество… Ты дурак. Надо было с ней мягко. Порасспросить о школе, семье. Конфеты подарить. Нет, я на стройке стал груб, как сапог. Сам себя не узнаю. А ведь когда-то любил музыку, играл на мандолине, на гармошке… даже стихи сочинял… Вот что интересно для девочки. А ты сам все испортил. Или ей порассказали про Аню и Олю? А если не рассказали, то теперь точно расскажут. Если, к тому же, она возьмет да поведает подругам, зачем ее приглашал на разговор знаменитый Туровский. Ну и ладно! Катись моя жизнь к черту!..»

Напиться бы, да нельзя. В эту недобрую минуту к нему и подступили с блаженной улыбкой журналист Владик и комсорг Маланин.

— На собрание пойдем?

— Какое еще собрание?! — закричал Туровский. — Все заседаем, заседаем… когда работать?

— Так… к первому мая… тезисы ЦК изучать…