Золотое древо

«Видишь ли, я немного необычный кролик, сказал этот загадочный зверек, когда Корин спросил его, чем он занимается. — Я вижу вещи, которых другие не видят». — «В паутине?» — переспросил Корин. «Угадал. Я паутинный прорицатель».

Корин несколько раз облетел озеро, но кролика нигде не было видно. Решив не сдаваться, он потратил еще несколько часов, прочесывая лес. Время стремительно уходило. Корин понимал, что обратный путь в Серебристую мглу займет гораздо больше времени, поскольку придется лететь против ветра. Страшно даже подумать, как встревожится и рассердится стая, когда обнаружит его исчезновение! Солнце быстро клонилось к горизонту, и Корин понял, что больше не может здесь оставаться. Взлетев над верхушками деревьев, он развернулся и полетел в сторону Серебристой мглы.

Не успел он как следует отлететь от леса, как ветер донес до него раскаты грубого хохота. «Великий Глаукс, похоже, тут где-то поблизости пьяное дерево!» — догадался Корин. Сорен говорил, что пьяные деревья вновь стали появляться в Южных царствах сразу после битвы в каньонах. До сих пор Корин никогда не бывал в таких местах, поэтому решил, что сейчас самое время наверстать упущенное, В конце концов, все свежие сплетни слетаются на пьяные деревья, как птицы в дупло. Но как быть, если его узнают? Длинный шрам, пересекавший его лицо, почти не оставлял Корину шансов сохранить инкогнито. Слава Глауксу, за Ниру его больше не примут, однако все посетители дерева сразу узнают в нем короля и наследника угля Хуула. Что же делать? Внезапно Корина осенило — пестроперые! У него даже в желудке защекотало от этой мысли. Разве Сорен не сказал, что пестроперые снова вернулись в совиный мир? Что, если выдать себя заводного из них?

Пестроперые славились на весь совиный мир не только своими прекрасными песнями, но и причудливым обликом, ведь они украшали себя перьями других птиц, ветками, цветами, гирляндами плюща и всем, что подворачивалось под лапу. «А если меня попросят спеть?» — вдруг испугался Корин. Вообще-то он и сам не знал, умеет он петь или нет. С одной стороны, он не был ни полярной совой, ни мохноногим сычом, считающимися лучшими певцами среди сов, но с другой — почему бы не попробовать? В конце концов, пестроперые тоже разные бывают! С каждой секундой эта идея нравилась ему все больше и больше, а когда Корин вспомнил, что в одной из прочитанных им легенд король Хуул тоже выдал себя за пестроперого, желудок у него и вовсе пустился вскачь.

Он опустился на ветку дуба, укутанного длинными плетьми вечнозеленого плюща. Пожалуй, плющом можно обмотать голову, чтобы скрыть шрам на лице. Присмотревшись, Корин увидел на плюще красные зимние ягоды и решил, что они тоже пригодятся. Но сможет ли он спеть? Корин зажмурился и попытался припомнить какие-нибудь старинные песни пестроперых, которые пела еще Снежная Роза, знаменитая певица древности. Там что-то говорилось про дорогу и скитания, это должно понравиться гулякам с пьяного дерева… Кивая головой в такт, Корин пропел:

Я ухну тихонько, а ты прилетишь —
правда, милая?
Бархатной ночью, в безлунную тишь —
да, красивая?
На бусы я перьев тебе подарю —
самых пестрых!
Я песню любимой своей спою —
под небом звездным.
Летим со мной, пока день не настал,
скорее, милая!
Летим, чтобы нас никто не догнал, —
смелей, красивая!
Оставь дупло свое навсегда —
умчимся к звездам,
Мы будем скитаться и петь вдвоем —
самые пестрые!

Честно сказать, для сипухи он пел совсем неплохо. Конечно, не мадам Плонк, но и не ворона безголосая. «Будь что будет!» — решил Корин. Оторвав длинную плеть плюща, он обмотал ее вокруг головы, а потом воткнул в хвостовые перья несколько веточек с ягодами. Затем, смущенный, но полный решимости, он вспорхнул с дуба и полетел к пьяному дереву. Еще издалека Корин заметил, что северная сторона гигантского платана пустует, а все посетители сгрудились на нижних ветках с южной стороны. Ему не пришлось долго теряться в догадках. В лучах закатного солнца сверкали и переливались разноцветные безделушки, которые могли принадлежать только одной птице на свете — торговке Мэгз. В следующий миг Корин заметил и саму сороку, стрекотавшую над разложенными на красном плаще товарами.

— Конечно, дорогуша, о чем речь! — еще издалека услышал Корин. — Здесь самые сливки моей новой коллекции. Болтушка, принеси-ка нам горностаевую оторочку, вроде той, что я продала мадам Плонк.

— Что вы говорите? Сама мадам Плонк приобрела такой мех? — раздался чей-то восторженный голос. В совином мире мадам Плонк считалась не только непревзойденной певицей, но и самой шикарной модницей.