Золотое лето

Подвоха от них не ждали, удалось обойтись без погибших, так, с десяток человек ранили, но не слишком серьезно, идти смогут. Из города они вышли и двигались на север, когда в землю перед ним ударила пуля.

– Стой! Кто идет!

Никола порадовался, что они шли тихо, не стреляли, не шумели…

– Командир шестнадцатого стрелкового батальона, Никола Фере.

С той стороны повисло молчание. Потом тот же голос с немалым подозрением уточнил:

– У нас нет такого батальона.

– У Логинова – нет, – объяснил Никола. – Можно мне подойди поближе? Мои люди не станут стрелять.

– Ладно. Иди сюда…

Никола сделал шаг, второй, оказался перед бруствером, из которого легко вылез незнакомый офицер.

– Тор Фере?

– Командир бывшего шестнадцатого стрелкового батальона подполковник Фере. Указом императора.

– А потом?

Никола пожал плечами.

– Выбора не было. Наш полк оказался на территории освобожденцев. Калинин перешел на их сторону, пришлось и нам… не то уничтожили бы сразу. А сейчас появилась возможность выбраться. Не хотим воевать за эту мразь со своими.

Слова были найдены правильные. Офицер чуточку расслабился.

– Перебежчики, значит…

– Бегут от войны. А мы не хотим стрелять в своих, – поправил Никола.

Офицер подумал, но недолго. Данный вопрос выходил за пределы его полномочий.

– Сложите оружие. Я провожу вас, подполковник, к генералу.

– Меня одного?

– Вас и еще одного человека. Остальные подождут здесь.

Никола обернулся к Мирче и кивнул парню. Пошли, мол… знающий.

Но он видел.

Видел, как Мирче переводит дух.

Видел, как вытирает со лба капли пота.

И… он почувствовал это на долю секунды. Словно мороз пробежал по спине. Словно что-то ледяное коснулось головы. И в небе, высоко, он увидел белую сову.

Полярную.

Четко-четко, словно кровью на белой стене, Никола увидел и слова:

Смерти вы избежали.

И ему стало легко.

Логинов! Пусть будет Логинов! У Никола сегодня второй день рождения, считай! Должен же кто-то его поздравить!

* * *

Такого подарка, как триста перебежчиков, Логинов не ждал. Но и отказываться не стал – дурак он, что ли?

Принял вполне радушно, разве что приказал сдать оружие. Но Никола этого и ждал.

Оружие они отдавали честь по чести, за исключением фамильных клинков. Но тут уж и Логинов сделал уступку. Родовой кинжал – не просто ножик для мяса, это ценность и память, в иных семьях клинкам по триста лет уж исполнилось.

Оружие генерала порадовало.

Перебежчики, которые заодно проредили ряды врага, – тем более!

Но не оставлять же их в своих рядах?

Так что часть Никола Фере отправилась домой. Путь им предстоял долгий, но приятный. А штурм – штурм продолжался.

* * *

Сильный дождь ухудшил видимость, и этим воспользовался полковник Гвоздев. Взяв с собой двести человек, он обошел Ковальск с тыла и попробовал пробиться через кузнечные предместья.

Ему повезло, Калинин не стал серьезно защищать кузнечные кварталы. К чему?

Вот заводы, фабрики, склады – дело другое. А дома? Что – дома?!

Людишки еще отстроятся!

Когда освободятся от оков!

Завязался бой, но Гвоздев ломился, словно бронемашина через кустарники. И потихоньку шел вперед.

Против него бросили две части, но части новобранцев. Тех, кто был в данный момент на окраине.

Гвоздев разделал их под орех и пошел дальше.

Видя, что полковник не возвращается, и получив от него донесение, усилил напор и Логинов. В рядах освобожденцев постепенно начала нагнетаться паника.

Это у Никола была возможность уйти. И то – до боя. А у кого-то желание было, а возможности не было.

А жить хотелось.

Что оставалось делать таким людям?

Ждать удобного момента. А потом удирать. Иногда – стреляя в спину соседа.

Освобожденцы сопротивлялись отчаянно. Понимали, что их не пощадят, и полк Калинина дрался, словно львы. Логиновцы кровью поливали каждую отвоеванную пядь, то продвигаясь вперед, то откатываясь назад, и тоже стояли насмерть.

Им тоже было некуда отступать.

Освобожденцы не сдались бы и не отступили, но Гвоздеву повезло еще раз.

* * *

Васька сидел на чердаке и ждал врага. Ну… хоть одного он стрельнет! А может, и не одного! Верное ружье несло на себе уже пять зарубок.

Пять освобожденцев.

Пять трупов… этого было мало, отчаянно мало! За убитого отца, который отказался работать на них! За сожженный дом и мамашу с малыми, которые теперь ютились по подвалам.

Васька один о них заботился, приносил, что мог достать… много ли? Мало? Слишком мало для жизни. Голод, холод, отчаяние – убивают надежнее любого пистолета. Сильно болела мать, и Васька боялся, что новой весны она не увидит. Двое малых умерло. Трое еще осталось, и Васька был полон решимости поквитаться.

За каждого он возьмет по десять жизней. И двадцать – за отца. На меньший размен он был не согласен.

А вот…

Шум боя приближался.

Васька замер, насторожился…

А когда увидел старую форму на Гвоздеве, сильно обрадовался. И…

Он сам сидел в засаде. И такого же снайпера выцелил первым. И выстрелил.

Громко хлопнуло старое, еще дедовское, ружье, которое чудом удалось спасти.

Покатился с крыши стрелок.

Оглянулся полковник Гвоздев. И кивнул своим людям проверить дом. Васька не сопротивлялся, когда его потащили вниз. А чего?

Свои же…