Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл

А поскольку от Ярославля до Перемышля можно легко доплыть по Сану на лодке, то Петра Бориславича быстро довезли до знакомой пристани. Он, увидев очертания дорогого города, даже прослезился, долго утирал красные глаза вышитым платком. Поселился вельможа в старой обители Архистратига Михаила, и услужливые монахи, многие из которых знали его родителя - княжьего ловчего Борислава Захарьича, помогли избавиться пожилому книжнику от недуга. Не прошло и недели, как наставник Берладника начал посещать храм, выходить во двор и гулять по берегу Сана. Здесь-то он и увидел, как в ворота города залетает на полном скаку небольшая княжеская дружина - вся в пыли, кони загнаны, стяг разорван. «Ба, ба, ба! - изумился Пётр. - Да, никак, это сам Володимерко? Стало быть, разбит?»

Да, его догадка оказалась верной: Изяслав и Гейза нанесли галицкому войску небывалое поражение; только крохотному отряду во главе с князем удалось под конец сражения убежать с поля боя и укрыться в Перемышле. Город затворился, но, не подготовленный к длительной осаде, мог в любой момент сдаться. Побеждённый Осмомыслов родитель должен был на что-то решиться. Но на что? Просто сдаться киевлянам и венграм он не мог из гордости и, естественно, боязни положить голову на плаху. Ведь ни Гейза, ни Изяслав просто так его теперь не помилуют, - только лишь почувствовав крайнюю свою выгоду… Но какую? И кому поручить миссию посредника? Как найти верные ходы?

Поздним вечером Пётр Бориславич, помолясь, собирался уже лечь в постель, как к нему в келью постучали. И вошедший перепуганный инок сообщил:

- Батюшка, мой свет, призывают тебя к себе настоятель отец Мефодий и какие-то светские, понаехавшие к его преподобию.

У боярина вспотели ладони:

- Кто такие? Для чего я им?

- Не могу знать, не сподобился.

- Передай: я сейчас оденусь и выйду.

Светскими оказались галицкий боярин Кснятин Серославич и ещё двое гридей. А приехали они в монастырь по приказу Владимирки - князь велел привести престарелого учителя пред свои ясны очи.

- Что, немедля? - удивился вельможа. - До утра не терпит?

- Ни мгновения, - отрубил Кснятин. - Наши жизни - в твоих руках.

- Господи помилуй! Отчего же так?

- Скоро всё узнаешь.

Вид Владимирки поразил наставника: бледный, потный, с синими кругами под глазами; на владыку богатейшего княжества он не походил, а скорее напоминал испуганного ребёнка. Бросившись навстречу боярину, повелитель Галича взял его за оба запястья, с силой сжал и проговорил:

- Ты моя надёжа, Петро. Коли сделаешь, как я попрошу, будешь есть на золоте и ходить в шелках да сафьяне! Обещаю!

- Княже, княже, - не спеша произнёс Пётр Бориславич, мягко отнимая у него руки, - не части, я ж пока и в толк не возьму, что ты хочешь от меня, недостойного.

Тот отпил из чаши вина, вытер бороду, начал объяснять более спокойно. Первое: как ему доложили, у боярина прекрасные отношения с Изяславом и Гейзой, и другого посредника трудно подыскать. Далее: обращаться не к ним самим, а сначала передать покаянное письмо от Владимирки - для венгерских рыцарей и венгерского архиепископа, находящегося в расположении войск. Убедить их изустно. Смысл один: мир и жизнь на любых условиях. Наконец последнее: если ничего не получится и зловредные победители ответят отказом, отравить обоих - ядом из фамильного перстня с изумрудом.

Бориславич ахнул и невольно закрыл одной ладонью другую, защитив от света роковое кольцо.

- Да откуда ж тебе про отраву известно? - вымолвил вельможа.

- Слухами земля полнится. Ты ведь в Перемышле человек известный… Ну, Петро, говори скорее: что, согласный ли мне помочь, сделаешь по совести?

Престарелый учитель ответил:

- Нет, светлейший княже, от сего уволь. Мухи пальцем не трону и на склоне лет убивать никого не стану. Прямо говорю. А доставить грамоту архипастырю и унгорским рыцарям - это попытаюсь. И скажу ещё от себя, дабы убедить. Но получится, нет ли - на то воля Божья. У Владимирки прояснилось лицо, просияли глаза. Даже улыбнулся немного:

- И на том спасибо. Вот, бери письмо. Под покровом очи выйдешь незаметно из города - на воротах стражники предупреждены. Ну, а там уж - на своих на двоих. - И слегка пальцем погрозил - больше в шутку, чем серьёзно: - Но без доброй вести не возвращайся. Лучше сразу травись из этого перстня!

- Понимаю, Володимере. Приложу весь остаток сил.

6

Лагерь киевлян охранялся неплохо, но Петра Бориславича знали все, и его пропустили без промедления. Поначалу он зашёл в шатёр к своему ученику - Ивану Берладнику. Тот, увидев пестуна, чуть не подавился зелёными щами, поданными на завтрак. Удивлённо пробормотал:

- Господи, Петро! Вот не ожидал! Ну, садись быстрее и рассказывай, как ты очутился у нас. Рад вельми, что недуг твой минул. Кушать хочешь?

Но когда узнал о письме Владимирки, сразу помрачнел. И глаза сделались колючими, волчьими. Медленно спросил:

- Что ж ты станешь делать? Хлопотать за гадину? Пожилой учитель замялся:

- Но ведь я же дал ему слово…

- …за ублюдка, отравившего собственного брата, моего отца?

- Ваня, это слухи. Мы ж не знаем точно!